Маманя, от радости ли, от горя ли – неизвестно, тихо рыдала в мужской носовой платок, а Аня поглаживала ее по плечу и повторяла:
– Мам, ну, перестань! Ну, не удобно же!
– Тетя Таня я! – всхлипывая, вставила будущая теща и, сложив ладошку лодочкой, сунула ее без пяти минут зятю.
Стоп! Что-то он уже все за всех решил, а ведь об этом, о самом главном-то, еще и разговора не было. И надо же как-то делать предложение. О, черт! Как же это все делается-то?!
Одно успокаивало Илью: рядом сидела совершенно спокойная Аня и под столом сжимала его руку, подбадривая. Вторую руку новоявленного жениха оттягивал пакет с коробкой, про которую он совсем забыл.
– Аня, я привез тебе подарок. Вы позволите? – галантно обратился он к родителям.
– Конечно-конечно! – закивали мама-папа, позволяя, а Илья уже вытаскивал оклеенную шелком коробку.
– Что это? – Аня приподняла край крышки и с любопытством заглянула внутрь. – Ой, куклы!
Она достала их и разложила на столе. Илья надел одну на руку, и кукла ожила, заплясала на краю стола.
Мамаша Таня заойкала, как ребенок, и было видно, что не притворяется, что и в самом деле ей так весело. Все-таки умеют простые люди принимать подарки, делая это с радостью.
Пока дамы развлекались, без пяти минут тесть достал из-под стола бутылку и стремительно наполнил две рюмки, шепнув Илье:
– Таня не пьет, Аньке нельзя! Поехали, сынок!
И они поехали. Да так, что Илья не помнит, кто и как их остановил.
Он проснулся утром и увидел перед носом не выкрашенную веселенькой зеленой краской стену, как в спальном корпусе училища, а цветастые обойчики в разводах. Он не сразу понял, где находится, и, лишь отвернувшись от стены, признал комнату своей невесты.
Он почти на законных основаниях спал у стенки на ее девичьем диванчике. На стуле у окна висели его отпаренные форменные брюки, под стулом на перекладинке торчали черные носки, похоже свежевыстиранные. А в изголовье – о, чудо! – на табурете стоял стакан. Воды в нем, правда, было маловато. Но, как оказалось, не вода и была, а водка. А рядом – блюдце с огурцом. Видать, родитель у Ани при всем понятии в этом вопросе – позаботился, благодетель.
Илья дотянулся до стакана, выпил, крякнув, укусил от сморщенного соленого, слегка под сохшего огурца и отвалился на подушку. Похоже, у него начиналась новая жизнь, но он этого еще не осознал.
Родители Покровского его сообщение о предстоящей женитьбе приняли в штыки. Ну, их понять можно, у них все-таки не дочка, а сын, а это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Маманя по телефону обозвала Илью дураком, при этом батя вырывал у мамани трубку и орал, как потерпевший, что выдерет «незаконченного» курсанта ремнем с флотской бляхой.
Илья не дослушал родительского благословления и аккуратно положил трубочку на рычаг. Девушка в окошке – Илья позвонить родным прибежал на почту, – ухмыльнулась: видать, слышала, как родители костерили сынка по всем статьям.
Но не это было самое больное. Училище и мечты об Антарктиде, в свете последних событий, отодвигались на задний план. Илья понимал, что три года жить на копейки не получится. Значит, надо работать. У курсантов был один-единственный вид подработки – разгрузка вагонов. Но! Работа эта исключительно ночная и выматывала подработчиков так, что следующий день у них вылетал из учебного процесса – они просто спали на занятиях. Это одна сторона медали. А вторая… Подработка на вагонах была делом не регулярным. Сегодня – есть, а завтра – большой вопрос, будет ли…
Из всего этого напрашивался вывод: учебу надо бросать. От этой мысли ему было плохо. И он не мог ею поделиться ни с кем. У него лучшим слушателем и советчиком была Аня, но в данном случае ей нельзя было говорить ни слова.
Илья потянул, насколько смог, учебу, с каждым днем убеждаясь все больше и больше в том, что надо уходить из училища и искать работу. Родители Ани, пораскинув мозгами, пришли к выводу, что зятя этого скороспелого, в принципе, можно прописать на их жилплощадь, потому что был он не опасен. Ну, чем он может быть опасен, если квартирка их трехкомнатная, в которой уже было прописано трое взрослых Егоровых, а в перспективе будет прописан и малыш или малышка, становилась объектом неделимым. Попробуй разделить сорок шесть «хрущевских» квадратных метров на каждого прописанного! Даже на две комнаты в коммуналках не разделить. Словом, можно прописывать неопасного курсанта, глядишь, с пропиской постоянной сможет работу себе найти приличную.
О свадьбе молодые не думали. Аня к этому мероприятию относилась прохладно, фатой и платьем белым не грезила, а Илья и тем более. Мать Ани договорилась через своих знакомых, и в районном ЗАГСе Илью и Анну зарегистрировали через неделю, без марша Мендельсона, без свидетелей, без траурных речей тетки с халой на голове и в балахоне с гербом на груди.