— Месяцы работы, — слышу я в ответ.
— Месяцы сожми до недели. Сегодня вторник, а в субботу я должен знать, тот ли это Сахаров, за которого он себя выдает. Держи связь со мной через капитана «Котляревского», а образцы почерка и фотоснимки передавай по фототелеграфу в Сочи, Сухуми, Батуми и Новороссийск. Завтра мы будем в Сочи, послезавтра в Сухуми и так далее. Ночь плывем, день стоим. И еще: вся добыча должна извлекаться осторожно, так, чтобы у опрашиваемого не возникло никакого беспокойства и тревоги. Лучше всего действовать под видом фронтового друга, интересующегося судьбой своего соратника. Больше импровизации и обаяния, такта и находчивости. Подбери лучших, Виктора например.
— У Виктора срочное задание.
— Ну, Ермоленко. Остальных на твое усмотрение. Возвращаюсь в каюту и нахожу Галку, аппетитно высасывающую сладкую мякоть груши.
— Как развиваются события? — спрашивает она, лукаво прищурив глаз.
— События? Какие события? — Делаю невинное лицо и получаю в ответ Галкино привычное:
— Не финти.
Удивление в квадрате. Не проходит: Галка безжалостно анатомирует:
— Тебя что-то заинтересовало в Тамаркином муже. Вы еще на причале с Тимчуком к нему присматривались. Думаешь, не заметила? Заметила. И за обедом ты явно играл. Во-первых, скрыл от него свою профессию…
— Почему? Я и в самом деле юрист.
— Но не член коллегии защитников. Во-вторых, твои актерские интонации — я — то их отлично знаю. Наигранное безразличие и чем-то обостренный интерес. Так ведь?
— Допустим.
— Может быть, это не государственная тайна и не закрытая для простого смертного?
— Для тебя — нет. Даже больше: твоя работа в институте криминалистики, близость к одному нашему общему делу в прошлом, твой здравый смысл и умение отличать в поведении человека ложь от правды и фальшь от искренности позволяют включить тебя в оперативную группу.
— Ничего не понимаю. Какая группа?
— Ты и я. Нас поддерживают одновременно Москва и Одесса. Финал — суббота, день возвращения из рейса. Словом, отпуск кончился, как верно отметил упомянутый тобою Тимчук.
— А нельзя без загадок?
— Загадка только одна. Кто такой Сахаров?
— Откуда этот внезапный и непонятный для меня интерес?
Пришлось раскрутить перед Галкой ту же ленту воспоминаний. Галка слушала серьезно и взволнованно, отражая на лице всю смену эмоций — от тревоги до недоверчивости. К концу моего рассказа последняя явно пересилила.
— Пауль Гетцке — Сахаров? Бред. Его же убили в конце сорок третьего.
— По лицу убитого узнать не могли: оно было снесено взрывом гранаты. Личность убитого установлена только по документам.
— Но задание ликвидировать Гетцке было же согласовано с Седым.
— Несомненно. Но в кого бросил гранату Терентий Саблин, боевик из второй группы Седого, мы так и не узнали. Терентий был убит осколком той же гранаты.
— Значит, предполагаешь камуфляж?
— Не я один. Предполагал и Седой. Только у нас не было доказательств.
— А какие были основания для такого предположения?
— Вторая граната. Один из наших пареньков, страховавший Терентия, слышал два взрыва, один за другим. У Терентия была всего одна граната. Кто же бросил вторую? И зачем? Тогда и возникло предположение, что о подготовке покушения на Гетцке знали в гестапо и вместо Пауля подставили другого с его документами.
— Не могу понять, — вздыхает Галка.
— Чего?
— Смысл подстановки ясен. А вторая граната зачем?