Александр Яковлевич опустил голову и, глядя в землю, задумался. Сомнения, а возможно, и страх, владели им. Столько неожиданного сразу свалилось на его седую голову: предложение коменданта, приход партизан…
— Вы меня поставили в более сложное положение, чем комендант: он дал на размышление три дня, а вам надо давать ответ незамедлительно.
Николай, поглядывая то на политрука, то на Короткова, чувствовал, что Александр Яковлевич все больше и больше проникается доверием ко всему, о чем говорил Владимир.
— Конечно, без риска не обойдется. Даже будучи бургомистром, если и захотите сделать что-нибудь доброе для горожан, без доверенных людей вам не обойтись. Вы вынуждены будете искать надежных товарищей и можете стать жертвой провокации. Ваша первая задача: согласиться стать бургомистром. О вашей связи с нами будут знать всего лишь несколько человек. В бургомистрате есть наши люди, но первое время с вами будут встречаться я или же он.
Владимир глазами указал на Николая, который почему-то встал со скамьи, смущенно представился:
— Николай.
— Вам завтра в котором часу комендант назначил свидание? — спросил Владимир таким тоном, словно Коротков уже согласился выполнять задания подпольщиков.
— В десять часов я должен быть у Брандеса, — ответил Александр Яковлевич.
— По пути в комендатуру можете зайти к моим родителям удостовериться — я их единственный сын, но о нашей встрече не говорите. Через несколько дней я наведаюсь к вам. Позволите?
— Ваша просьба звучит как приказ, — грустно сказал Коротков. — Можете зайти, но прошу не забывать, что я пока еще не связал себя никакими обязательствами. Дайте мне время все осмыслить, а пока будем считать наш разговор несостоявшимся. О вашем визите я, естественно, никому не скажу. Прощайте.
— Мы верим, что вы советский человек, патриот своей Родины, и люди вам скажут спасибо за добрые дела.
Ребята поднялись, вышли со двора, оставив Короткова в раздумье. Надо сказать, что за время оккупации немцы в Константиновке назначали несколько бургомистров и дольше других им был Вокар, маленький вертлявый человек, с лысой, как бубен, головой. Пошел он в бургомистры сразу, по-первому же предложению коменданта. Вокар услужливо подписывал любой приказ или распоряжение гитлеровцев, не думая о том, какие тяжкие последствия влекут они для горожан. Ночами напролет бургомистр пьянствовал с приближенными и немецкими офицерами, распутничал. Карьера его завершилась белой горячкой. В один из дней Вокар побежал по городу с безумными глазами в нижнем белье, распевая романсы. Комендант отстранил его от дел, и теперь оккупантам понадобился другой бургомистр: трезвый, уважаемый населением города человек, хотя бы лояльно относящийся к немцам, если, конечно, не удастся найти антисоветчика. Выбор пал на Короткова. Его кандидатуру предложил кто-то из бургомистрата. Полиция и гестапо ничего не имели пробив него. О Короткове они вспомнили не случайно. Однажды в районе железнодорожного вокзала остановилось много немецкой техники и солдат. Наша авиация бомбила скопление вражеских войск, и Коротков попал под бомбежку. Бывшего учителя на какой-то телеге доставили в больницу и там ампутировали обе ноги. Об этом знал почти весь город, и вот немцы вспомнили о «пострадавшем от красных» Короткове.
Во время разговора с комендантом Александр Яковлевич поблагодарил за столь «высокое доверие», но от предложения отказался, сославшись на плохое состояние здоровья. Комендант пообещал офицерский паек, лечение у лучших немецких врачей и, на что он особенно упирал, протезы, на которых можно будет танцевать. Фон Брандес посулил рысаков и фаэтон, но дал понять, что, как истинный ариец, он не умеет прощать обид и черной неблагодарности. Короткову дали три дня на размышление.
Эти-то обстоятельства и стали известны нам. О самом Короткове мы почти ничего не знали, а времени для наведения справок о его характере, политических убеждениях и других качествах у нас не было. Вот и решили действовать напрямик.
На следующий день Александр Яковлевич в назначенное время явился к коменданту. Аудиенция была короткой.
— Я не ошибся в своем выборе, — сказал фон Брандес, — вы разумный человек, таких мы умеем ценить. Кто не хочет нам служить, того мы уничтожаем. Король Фридрих говорил: «Думайте что хотите, но повинуйтесь». Этого мы хотим от вас, этого вы требуете от подчиненных и от населения. Я надеюсь, что вы будете честно служить рейху…