Да, на Тихом океане шла жестокая война, и там каждый день гибли американские парни, да, ее нужно было завершить как можно скорее. Но ведь не имеется даже никаких подозрений на то, что джапы могут вести собственную программу по созданию атомной бомбы, а значит, нет причин опережать их своей разработкой.
Оппи еще раз задержал взгляд на горах Сангре-де-Кристо, повернул коня и шагом направился обратно к Пункту Y. Кодовое обозначение, наугад выбранное из алфавита, неожиданно оказалось подходящим – дорога здесь разветвлялась, и сейчас они ехали по новому пути. Только-только показавшееся солнце рисовало на земле его длинную черную тень, протянувшуюся, казалось, через все плоскогорье.
В том же месяце, несколько позже, Оппенгеймер уехал в Вирджинию на первое заседание Временного комитета, созданного военным министром Генри Стимсоном. Эта группа экспертов под столь удачным никому ничего не говорящим названием должна была оказывать поддержку Гарри С. Трумэну (который, будучи вице-президентом, благополучно ничего не знал о Манхэттенском проекте, а месяц назад, сменив на президентском посту умершего ФДР, был вынужден разбираться и с ним) по вопросам первого применения ядерного оружия.
Лео Силард из Чикагской металлургической лаборатории пронюхал о том, что Оппи едет на Восток, хотя, конечно, не знал зачем; тем не менее он настоял на встрече. Роберт согласился; в военном министерстве ему был выделен маленький кабинет с выкрашенными в желтушный цвет стенами, которым он пользовался, когда приезжал в столицу. Он предложил Силарду сесть на поезд и приехать в Вашингтон; тот так и сделал. Один из охранявших здание военных полицейских проводил его к Оппенгеймеру.
Силард любил ходить в плаще нараспашку, что вызывало ассоциации со старомодными накидками; вообще, он отличался театральностью поведения, которую некоторые находили неуместной, но Роберту она скорее нравилась. Лео начал разговор, еще не успев повесить плащ.
– Я вам писал. Разве вы не получили мое письмо?
Оппи получил это отпечатанное на машинке послание еще в Лос-Аламосе. Силард писал, что «если гонка в производстве атомных бомб станет неизбежной, то вряд ли можно будет ожидать благоприятных перспектив для этой страны», и завершал свои рассуждения словами: «Сомневаюсь, что демонстрация своей силы путем использования атомных бомб против Японии будет разумным поступком».
Оппи кивнул:
– Я получил его.
– И ничего не ответили?
Оппи не видел никакого смысла в подписании каких-либо бумаг, определяющих его позицию, за исключением тех случаев, когда ему приходилось делать это в официальных докладах для вышестоящих: Гровза, Ванневара Буша, Стимсона или самого президента.
– У меня совершенно нет времени на переписку.
Силард хмыкнул, уселся на жесткий деревянный стул перед столом Роберта и помахал ладонью перед лицом, пытаясь разогнать густой табачный дым.
– Юри, Бартки и я два дня назад встретились с неким Джимми Бирнсом. Эйнштейн написал письмо и…
Оппи вскинул голову:
– Сам Эйнштейн?
– Ну ладно, ладно… Письмо написал я, а Альберт его подписал. Этой подписи хватило для того, чтобы нас записали на прием к новому президенту, этому Трумэну. Но когда мы пришли туда, нам подсунули… какую-то деревенщину! – Оппи слышал, что Бирнса со дня на день назначат государственным секретарем, но сообщать об этом Силарду было ни к чему. – Тем не менее, – продолжал Лео, – я пытался заставить его понять аморальность использования бомбы против японских городов. – Он покачал головой. – Но этот тип и сам не имеет морали. Он сказал, что если мы сейчас используем бомбу, то после войны будет легче давить на русских. Я возразил, что неразумно таким образом дразнить советского медведя. Но он предпочел слушать Гровза – Гровза! – который сказал ему, что русским для создания собственной бомбы потребуется двадцать лет.
– О, они управятся гораздо раньше, – отозвался Оппи, пытаясь выдыхать дым в сторону от Силарда.
– Ну конечно же! Но этот болван Гровз уверил его, что в России нет урана. Прежде всего – почему он в этом так уверен? Кто вообще может что-то сказать наверняка о такой огромной стране? И, во-вторых, уран есть в Чехословакии! Нет, возразил я, если мы будем давить на Советы, они сделают бомбу уже в этом десятилетии.