Приехав в порт встречать родителей, Роберт все еще пребывал в возбужденном состоянии. Однако первым человеком, кого он увидел на сходнях, оказался не его отец или мать, а Инес Поллак, одноклассница из Школы этической культуры. Роберт переписывался с Инес, пока она училась в Вассарском колледже, и пару раз встречался с ней в Нью-Йорке на каникулах. Много десятилетий спустя в интервью Фергюссон сказал, что был уверен: Элла «устроила дело так, чтобы с ними [в Англию] приехала молодая женщина, знакомая Роберту по Нью-Йорку, и попыталась свести их, но у нее ничего не получилось».
В своем «дневнике» Фергюссон написал, что, увидев Инес на сходнях, Роберт хотел было развернуться и убежать. «Трудно сказать, – продолжал Фергюссон, – кто испугался больше – Инес или Роберт». Со своей стороны Инес, вероятно, видела в Роберте возможность вырваться из нью-йоркской жизни, где ее донимали материнские придирки. Элла согласилась сопровождать девушку в Англию в надежде, что та отвлечет Роберта от мрачных мыслей. В то же время, по словам Фергюссона, Элла считала Инес «до смешного неподходящей» для сына и, заметив, что у него действительно проклюнулся интерес к ней, отвела Роберта в сторону и пожаловалась на «прилипчивость Инес, решившей ехать вместе с нами».
Тем не менее Инес прибыла вместе с Оппенгеймерами в Кембридж. Роберт был с головой погружен в физику, однако во второй половине дня часто брал Инес с собой на длительные прогулки по городу. Если верить Фергюссону, Роберт всего лишь делал вид, что ухаживал за ней. «Он поддерживал достоверное и по большей части словесное подражание любви. Она отвечала тем же». Некоторое время пара даже считалась неформально помолвленной. И вот однажды вечером они зашли в комнату Инес и легли в постель. «И лежали там, дрожа от холода и не решаясь что-либо предпринять. Инес захныкала. Роберт тоже захныкал». Через некоторое время в дверь постучали, и пара услышала голос миссис Оппенгеймер: «Впусти меня, Инес. Почему ты закрылась? Я же знаю, что Роберт у тебя». Через некоторое время Элла в негодовании удалилась, и Роберт – несчастный и предельно униженный – наконец смог выйти из комнаты.
Поллак почти сразу же уехала в Италию, прихватив с собой экземпляр «Бесов» Достоевского – подарок Роберта. Естественно, разрыв только усугубил меланхолию. Перед окончанием занятий накануне Рождества Роберт написал Герберту Смиту горькое, тоскливое письмо. Извинившись за молчание, он объяснил, что «на самом деле я обручен с куда более важным делом – подготовкой к карьере. <…> Я не писал просто потому, что не находил в себе приятной убежденности и твердости, которые нужны для написания добротного письма». О Фрэнсисе он писал: «Он очень сильно изменился. Exempli gratia, он счастлив. <…> Он знает всех в Оксфорде, ходит пить чай с леди Оттолайн Моррелл, высшей жрицей цивилизованного общества и покровительницей [Т. С.] Элиота и Берти [Бертрана Рассела]…»
Эмоциональное состояние Роберта продолжало ухудшаться, вызывая тревогу у друзей и семьи. Он проявлял неуверенность в себе и упрямую замкнутость. Помимо прочего жаловался на плохие отношения со своим наставником, Патриком Блэкеттом. Роберт любил Блэкетта и всячески искал у него одобрения, однако Патрик, будучи практичным физиком-экспериментатором, гонял Роберта, требуя от него большего в лаборатории, к чему у того не было способностей. Блэкетт, возможно, не придавал этому большого значения, однако в воспаленном воображении Оппенгеймера отношения с ментором порождали острые переживания.
В конце осени 1925 года Роберт совершил глупейший поступок, который, как нарочно, продемонстрировал глубину охватившего его страдания. Снедаемый ощущением собственной никчемности и лютой зависти, он «отравил» яблоко взятыми в лаборатории химикатами и оставил его на столе Блэкетта. Джеффрис Вайман впоследствии заметил: «Каким бы ни было это яблоко – реальным или воображаемым, это был акт ревности». К счастью, Блэкетт не тронул яблоко, однако выходка каким-то образом дошла до сведения университетских властей. Двумя месяцами позже Роберт признался Фергюссону, что «он чуть не отравил старшего распорядителя. Трудно поверить, но так он и сказал. И якобы использовал цианистый калий или что-то в этом роде. Ему повезло, что наставник обнаружил отраву. Разумеется, ему досталось от Кембриджа». Будь пресловутый «яд» потенциально смертельным, поступок Роберта потянул бы на попытку предумышленного убийства. Однако, судя по дальнейшим событиям, это мало соответствовало истине. Скорее всего, Роберт намазал яблоко чем-нибудь, что вызвало бы у Блэкетта недомогание. Как бы то ни было, дело было серьезное, и встал вопрос об отчислении.