"За честную власть"
"Мы здесь власть"
"Пока кто-то в оковах - никто не свободен"
"Фальшивые выборы - фальшивые законы - фальшивая власть"
"Нет тоталитарному государству"
Но и их всех что-то объединяло.
И Данил уже знал что - они все хотели перемен.
А он? Чего хотел он?
. . .
После того случая с директором маме всё-таки позвонили.
Когда Данил пришёл домой, мама была уже там.
Он сразу понял - что-то не так. Мама пришла раньше обычного.
Такое же ощущение было, когда умер дед Данилы - мамин отец. Даниле было тогда десять лет.
Мама пришла с работы рано, села на кухне и сказала только одно:
- Дедушка умер.
И было понятно - какой.
Другого - по отцовской линии - давно уже не было.
- Как? - спросил Данил.
На памяти Данилы в их семье ещё никто не умирал. И это казалось невозможным. Дед не мог умереть, он должен был жить вечно. Но он умер - и мама сидела на кухне, молчаливая и тихая.
"Этого не может быть, - повторял он про себя, - этого не может быть".
Что люди умирают - Данил, конечно, знал с детства. Но дед - прошедший войну, доживший до девяноста лет - он не может, нет, это неправильно.
И Данил держался, чтобы не потрясти деда за плечи и не закричать, как кричал ещё ребёнком, когда с мамой приезжал к нему домой - "дед, вставай, вставай, давай. Утро уже!"
Но дед лежал - жёлтый и застывший.
И такая же застывшая была тогда мама - она сидела около гроба и молчала.
И сейчас мама сидела на кухне. И молчала. Не включала телевизор.
- Мам, ты чего? - спросил Данил.
Данил растерялся и даже не снял куртку, прошёл так.
- Ты откуда? - мама подняла на него глаза. - Телефон не брал.
Данил посмотрел на экран - он был чёрный.
- Наверное, разрядился.
На столе Данил заметил свои листовки.
- Мам, - позвал он.
- Звонили из школы, - сказала она.
- Мам, - опять позвал Данил, всё ещё не решаясь пройти на кухню.
- Ты не был сегодня?
- Не был.
- А вчера?
- Вчера был. Мам...
Мама сидела в темноте. Данил только сейчас заметил, что мама даже не переоделась - так и сидит в юбке и блузке. Как ходит на работу.
- Мам!
- Где ты был? Дома?
- Дома.
- Что делал?
- Ничего.
- А институт?
Они не были с мамой особенно близки - никогда не разговаривали ни о чём, кроме бытовых дел.
"Как школа"?
"Нормально".
"Что тебе приготовить?"
"Не знаю. Чего-нибудь"
"Во сколько придёшь?"
"Часов в девять. Позвоню, если что"
И так далее. Ничего особенного. Даже никогда не ужинали вместе. Данил - у компьютера, мама - на ходу.
Они вообще редко пересекались дома. Общались или записками на столе, или смсками.
Они жили в одной квартире, но это была как будто не одна жизнь. Это были две разные жизни. Так казалось Даниле.
Но тут мама спросила.
- А институт?
Про институт мама спрашивала редко. Данил даже растерялся.
- А что институт? - сказал он, - никто там не умрёт, если я не приду один день.
Мама вытирает кончиком фартука глаза.
Мама всегда плакала тихо. Так, что никто не слышит. Сидит, голову чуть наклонила, в руках платок. А если присмотреться - слёзы. Лицо неподвижно, замерло, никаких эмоций - только слёзы. Словно не от обиды или боли, а от безысходности. Словно она хочет сказать - "я знаю, что ничего не изменится". Это какие-то бессильные слёзы. Бывает, человек плачет - и что-то сразу меняется. Мама плачет - ничего не меняется и не может поменяться.
Данил боится этого. Когда мама плачет - жутко. Не знаешь, что и делать.
Данил кладёт руку на плечо мамы. Вроде как обнял.
Темно уже на улице, а мама только пришла.
Мама работает в Балашихе. Это на метро до Комсомольской. От Комсомольской перейти на Казанский вокзал. От Казанского на электричке доехать до Перово. А от Перово на автобусе до Балашихи.
Уезжает каждое утро в семь часов, приезжает тоже в семь. Иногда, если опаздывает на электричку, то в девять.
Данил садится на диван рядом. Кухня маленькая. Места для двоих почти нет. Посередине - слишком большой для такой кухни деревянный стол с толстыми ножками. У стены - диванчик. На котором можно спать - он раскладывается. Двери на кухню нет - отец её снял, чтобы было больше места. Половину дверного прохода занимает холодильник.
- И вообще, - говорит он, - я не знаю насчёт института. Артём предлагает в шиномонтаж пойти...
Мама от неожиданности перестаёт плакать.
- Какой Артём? С третьего проезда? Нашёл с кем советоваться. Какой ещё шиномонтаж?
- Сейчас в институт не все идут.
- Артём пусть и не идёт.
- У меня ещё друг не идёт. Он в колледж пойдёт. Строительный.
- Какой ещё друг? Какой строительный? Ты что, - она обняла Данила, прижала к себе. - Ты что? Тебе чего не хватает? Учись, пока я работаю.
От мамы пахнет луком. Рядом на диване лежит мамин фартук - клеёнчатый, потёртый - весь в пятнах, которые уже не отстирать.
- Артём получает пятьсот рублей в день. - Говорит Данил. И ему кажется, говорит убедительно, как взрослый. - Потом больше будет. В колледже тоже стипендия. Тебе не надо будет так много работать.
- Перестань! У меня работа лёгкая. Иногда работы нет - я сижу там целый день, книжки читаю.
Мама работает на складе лекарств. Разбирает коробки, проверяет по списку, собирает коробки, опять проверяет по списку. Если надо отправить лекарства в аптеку - отправляет.
Даниле она каждый раз говорит, что дел там почти нет, лекарства приходят редко, и почти всё время они сидят и читают книжки.
- Тебе деньги нужны? - лицо мамы застыло. И слёзы тоже застыли. - Сколько? Ты что, занял у кого-то?
- При чём тут деньги. Просто на бесплатное сложно пройти.
- А Олег тебя не может с собой взять?
- Ну как он возьмёт? - Данил разозлился. - Он же не приёмная комиссия.
- Ну у него же отец!
- И что, отец? Это же его отец, а не мой.
Данил встаёт. Он уже знает, чем закончится этот разговор.
Он встаёт и идёт к себе в комнату.
Отец Олега был совсем не такой, как отец Данила. Так же, как и Данил - не такой как Олег.
Но они были похожи - как похожи Данил и Олег.
Они учились в школе вместе. И были как все. Потом поступили в институты. Отец Данилы - на инженера. Отец Олега - на учителя физики. Потом - работа. Отец Данилы - на Станколит, отец Олега - нет, в школе он никогда не работал. Сразу занялся предпринимательством, как сейчас бы сказали. Организовал центр научно-технического творчества молодёжи. Их было там три человека. В основном, продавали. Компьютеры, джинсы, алкоголь. Всё, что было модно и нужно тогда. Предлагал и отцу Данилы - но он отказался. Станколит ещё неплохо платил в то время.
Потом родился Данил.
И многое стало не нужно. И литейный цех, и джинсы.
Но появился бизнес.
И отец Олега открыл первый фитнес-клуб. Качалку.
И вокруг этого "фитнес-клуба" в то время ходили легенды. И что отец Олега с помощью тех же качков разобрался с прежним хозяином. И что в этой качалке идут подпольные бои без правил. И что за клубом часто находят тела, которые уже невозможно опознать. Много всего.
Сейчас бы это называли - бизнес. Но тогда это казалось чем-то страшным и незаконным. Поэтому кличка "бандит" навсегда осталась за отцом Олега.
Хотя сейчас его отец - это пузатый солидный мужик, с машиной, квартирой и кучей репетиторов для сына.
А отцу Данилы повезло меньше.
Он тоже занялся модным тогда бизнесом - ремонтами.
Тогда только стали появляться новые дома, двухэтажные квартиры, отдельные участки. И отец стал делать "евро". Платили долларами.