- У тебя голова пробита, - сказал он, - надо к врачу.
- Ерунда, - отец махнул рукой, - кровь вытекла, значит, ничего не будет.
Тогда он и начал пить.
Нет, пил он всегда. Но последние пять лет кодировался.
А тут - запил.
Отец пил не по-чёрному, не на улице, не так, как другие отцы. Дома - тихо, спокойно. Но пил.
Данил каждый день выносил пустые бутылки и приносил новые.
- Что, опять? - спрашивали соседи, - насколько теперь?
- Не знаю, - Данил пожимал плечами, - пока вот.
И кивал на бутылки.
- Сильно?
- Ну, так...
Отец никого никогда не слушал. Только свою маму - бабушку Данилы.
Данил часто слышал:
- Ты что, мать хочешь в гроб загнать? Она уже плоха стала - ей не много осталось.
И тогда отец слушался.
Но она умерла.
И в тот раз, осенью, некому было его остановить.
Тогда его стал останавливать Данил.
- Пап, ну поехали. Врач ждёт. Все ждут, - Данил уговаривал отца поехать в наркологическую.
Наркологический диспансер находился рядом с домом - на Сущёвском валу. Надо было пройти всего полтора километра. Но идти отец не мог.
- Да я сам остановлюсь, - говорил он, - дай мне ещё недельку.
- Нет, нельзя неделю. Надо сейчас. Пойдём.
- Сейчас... - отец пытался одеться, - а как мы пойдём?
- Тут недалеко, дойдём.
- Нет, я не пойду. Я не дойду.
- Ну давай на маршрутке.
Данил говорил с ним, как с ребёнком. Тихо. Уговаривал. Но отец был упрямый. Если чего не хочет - ни за что не будет делать.
- Ну пап, - продолжал Данил, - пойдём.
Данил тоже был упрямый. И не сдавался.
Отец оделся.
Он сидел на кровати. Невысокий, худой, в новой, но уже грязной куртке на молнии. Опустил голову, сжал виски руками.
- Голова болит, - сказал он тихо. - Давай покурим сначала. Принеси сигареты.
Данил поискал сигареты в сумке отца. Сходил в ванну - где обычно курил отец.
- Нет нигде, - крикнул.
- Посмотри в куртке, в кармане, не могу сам.
Данил подошёл к отцу. От него пахло перегаром и одеколоном - отец с утра пытался побриться. Залез в карман его куртки, достал пачку сигарет.
- Зажги, - сказал отец.
Руки у него дрожали.
Данил нашёл зажигалку. Зажёг сигарету. Раскурил. Дал отцу.
Отец задымил. Пепел упал на пол. Данил побежал за пепельницей.
Отец сидел и курил. Весь красный. Вены на висках вздулись - вот-вот лопнут.
- Плохо мне что-то, - сказал и хотел лечь на кровать.
Но Данил быстро заговорил:
- Вот и пойдём. Там лучше станет.
Через час отец согласился.
Была зима. Скользко. Отец шёл с трудом. Держался на ногах еле-еле. И через триста метров упал.
- Нет, я не дойду.
Данил попытался его поднять.
- Давай до метро дойдём - там маршрутки есть.
И они прошли ещё триста метров до метро.
На остановке было полно народу - скоро должен был быть Новый год. Было очень холодно. Данил надел отцу шапку.
Данил боялся одного - встретить кого-нибудь из школы.
А потом, вдруг, ему стало плевать. Это был его отец. Он пил, потому что ему не заплатили. Он закодируется - и всё будет хорошо. Остальное неважно.
- Пап, - сказал Данил, - не пей больше.
Он держал отца за плечи, чтобы тот не упал ещё раз.
- Не буду, Дань. Хватит. Просто сволочи, понимаешь? Кругом только сволочи. Тебе жить. Мне уже всё равно.
- Пусть сволочи, а ты не пей.
- Не буду, Дань, не буду больше. Мутно мне. Мутит что-то.
На обратном пути было хуже.
- Он должен заснуть минут через тридцать. Надо его уже будет уложить, - сказала врач.
Она, привычная ко всему и ничему не сочувствующая и не удивляющаяся, вколола что-то отцу, дала таблетки, завёрнутые в бумажку. И что-то писала в карточке.
Данил следил, как она быстро и непонятно пишет.
- А мать где? - спросила она, не отрываясь.
- Работает, - ответил Данил.
- Доедешь один?
- Доеду.
Отец сидел, бессмысленно смотрел в одну точку.
В маршрутке он стал засыпать. Данил сидел с ним на переднем сиденье около водителя. Отец бормотал какую-то ерунду. Вспоминал друзей, которых уже нет.
- Вот Вовка хороший мужик. Много чего у нас с ним было. И ничего - выжили.
Дядя Володя, как называл его Данил, давно уже умер. Но Данил молчал.
- Ты знаешь Володьку? - спросил отец громко.
- Знаю.
- Так позвони ему, на, - отец стал искать мобильник по карманам, - скажи, я сейчас приеду.
Мобильник не находился. Отец вывернул карманы - из них посыпалась мелочь, бумаги какие-то, номера телефонов. Отец всегда записывал номера телефонов на листках. Привычка.
- Где мой телефон? Ты взял? - крикнул водителю.
Водитель молчал и не реагировал.
А потом отец резко вырубился - как по голове дали.
Вся маршрутка это видела.
- Справишься? - спросил водитель около метро.
- Пап, вставай, мы ещё не дома.
- Мне сказали, спать, - бормотал отец, - чего тебе надо? Кто это? - он как будто не понимал, где находится, - а?
- Пойдём домой спать.
Маршрутка стояла дольше обычного, пока Данил с водителем не разбудили отца и не выгрузили его из салона.
Никто из людей не возмущался - начиналась праздники - и картина была привычная.
- Дойдёшь? - спросил опять водитель.
Данил посмотрел на него. Немолодой уже, русский, небритый, худой - одни кости. Видимо, сам запойный. Устроился работать в машину - хоть просохнет.
- Дойду, - сказал Данил.
- Пусть мать фенозепам купит. Три дня проспится, будет как огурчик.
- Я знаю.
Данил знал, что такое фенозепам. Врач именно это и дала. Фенозепам, снотворное и что-то ещё. И три дня отец будет лежать - не есть, не говорить, почти не вставать. Но главное - не пить. Только воду, просыпаясь на несколько минут.
Так и пролежал.
А через три дня:
- Дань, жрать охота. Сделай, а.
И Данил делал - варил пельмешки или грел суп, если мама оставляла.
Отец выходил на кухню, ел, потом долго сидел в ванной - отмокал, брился. И выходил уже другим человеком. Только небольшие порезы на подбородке говорили о ещё слабых руках. И мутный взгляд не скоро ещё прояснялся окончательно.
Почему-то именно сейчас - в конце сентября, когда начинает немного подмерзать, Данил вспоминает всё это.
С конца сентября Данил ждал отца. Когда был маленький:
- Мам, а папа сегодня приедет?
- Не знаю, пока не звонил.
Постарше:
- Когда будет?
- Кто ж его знает! Не докладывал!
И совсем недавно, в последний приезд:
- Мам, отец мне звонил. Сказал, заскочит. Я останусь дома?
- Ну жди, оставайся.
. . .
В октябре у отца День рождения - ему было бы сорок семь лет.
Данил открывает ящик стола - на него смотрит фотография молодого отца. Он достаёт её и откладывает.
Под ней - листовки.
Пересчитывает. Двадцать шесть штук. Семьдесят четыре раздал.
Данил берёт шестнадцать.
Шестнадцать надо раздать сегодня.
Шестнадцать антиправительственных листовок. Шестнадцать листовок, призывающих сменить власть, разрушить режим, убрать президента. Шестнадцать листовок, и за каждую можно получить уголовный срок.
Данил смотрит на фото отца. Потом на эти листовки. Обычные, распечатанные с цветного принтера.
Страшно.
"Интересно, а можно узнать, с какого принтера напечатали? - думает он. - Ерунда, принтеров сейчас полно. А можно узнать, с какого компа? Да чушь".
Он сложил эти листовки, сунул их в карман.
. . .
Уже было около шести часов - многолюдно. С тех пор как открыли метро и построили торговый центр - людей прибавилось.