– Как же вы раньше мечи ковали? – зло прищурился Марик. – Война с сайдами у баль то и дело и раньше вспыхивала, а с риссами из Суррары так вовсе не прекращалась! Те войны, выходит, не мешали вам оружием торговать?
– Разве то были войны? – отмахнулся ремини и присел на траву, чтобы натянуть сапоги. – Ни сайды, ни риссы на этот берег не собирались, а хенны могут и перемахнуть через речку-то! Да и чего от риссов теперь ждать, только Единому известно. Хорошему колдуну сказать, когда меч выкован, все равно что до ветру сходить, тем более что каждый кузнец знак на меч ставит. Тебе какой меч-то нужен?
– Настоящий, – упрямо дернул подбородком Марик. – Бальский! Но именно такой, которого ни баль, на сайды, ни дучь сотворить не могут! Чтобы панцири сайдские рубил!
– И камни, – с умным видом кивнул Насьта. – И гвозди в пучках. А также чтобы ямы копал и смолу на смолокурнях размешивал. По вечерам отправлялся прогуляться во вражеские крепости, а поутру с докладом и добычей к владельцу возвращался. Как зовут-то?
– Марик, сын Лиди из рода Дари, – скупо обронил баль, отвязывая с пояса обувь.
– Подожди, – нахмурился Насьта. – Так ведь делал когда-то отец меч для Лиди из рода Дари! Я-то, конечно, тогда еще вовсе не родился, но все отцовские мечи по заказчикам наперечет знаю!
– Отец погиб при разорении сайдами храма Исс! – гордо произнес Марик.
– Понятно, – уважительно кивнул Насьта и подхватил все еще трепещущую добычу. – А как баль рыбу едят? Сырьем или готовят на огне?
– А ремини как? – прищурился Марик.
– А сейчас увидишь! – усмехнулся Насьта и погрозил баль коротким пальцем. – И попробуешь! Ну-ка устрой-ка костерок!
Костер запылал быстрее, чем ремини приволок с берега плоский речной камень. Однако и толстяк оказался шустрым: тут же выпотрошил рыбу, выдрал ей жабры и, засунув внутрь пучок колючей травы, на этом же камне и испек. У Марика еще порты от колен высохнуть не успели, когда он с опаской принял из рук Насьты глянцевый лист речного холщевика со своей частью завтрака, но уже через мгновения баль тщательно обсасывал тонкие кости. Утренний голод не растворился полностью, но надежно притаился до обеда в отдалении, и даже новый курносый знакомец перестал казаться Марику вздорным шутником. Баль вытащил из мешка мех с медом, глотнул сладкого напитка и бросил мех ремини.
– Отчего не боишься меня? – спросил Марик, вытирая пальцы о траву. – Отчего есть со мной сел?
– Это просто, – махнул рукой Насьта и, чмокнув губами, скривил уморительную рожу. – Отец мой тебе лучше бы объяснил, но и я попробую. Пойми, парень, когда человек ест, он не врет. Понял?
– Нет, – насторожился Марик.
– Поймешь, – хихикнул Насьта, поднимаясь. – Хочешь узнать врага – пригляди за ним, когда он не врет. Когда ест, спит, когда любит женщину. Все о нем поймешь. Но ты не дуйся, это ведь и друзей касается. Хотя насчет женщины в твоем случае я погорячился. Ну ладно, ладно! – замахал руками ремини в сторону вспыхнувшего Марика. – Речной дух – значит, речной дух. Не злись! Нам, сотрапезник мой, дружить придется. Ты же за меч кузнецу отрабатывать собирался? Конечно, если у тебя кошелек не набит золотом!
– А если набит? – нахмурился Марик.
– Золотом? – расплылся в улыбке Насьта.
– А хоть бы и так! – обозлился Марик.
– А ну-ка достань, – сорвал ремини с баль суконную шапку и забросил ее на куст.
– Смеешься? – разъярился Марик, упершись злыми глазами в подбоченившегося толстяка, но тут же вспомнил о том, что тот сын кузнеца, и, едва не выбранившись, одним прыжком снял шапку с ветки.
– Ну вот, – еще шире улыбнулся Насьта и перечислил: – Не звякнуло ничего! Ни золота, ни серебра, ни меди, если только не спрятана где-нибудь одна монетка под стелькой сапога или в поясе. В мешке два-три ломтя валеного мяса. Деревяшка с солью. Огниво. Плащ или тонкое одеяльце. Медная жестянка в чехле с водой и пяток луковиц. Мех с медом вот еще. Был! Да и из оружия – то ли копье, то ли рубило, чтобы верхушки ореховых кустов подрубать, да два ножа. Один за поясом, второй в сапоге. Вот и все твое богатство. Угадал?
– Как узнал? – поразился Марик.
– Услышал, – потрепал себя за ухо Насьта и тут же дернул за нос. – И унюхал. Ты мне лучше скажи, что за заступ на твою оглоблю насажен?
Марик хмуро переложил копье за спину. И так уж замучили насмешками в деревне. И что с того, что оно короче обычного не меньше чем на два локтя, а наконечник длиннее раза в три? Кому как удобно, тот так и приспосабливается.
– Не обижайся, – пожал плечами Насьта. – Вины твоей в том нет, только твое оружие дрянь. Не по балансировке – я смотрю, ты изрядно заклепок на комель налепил, – по железу дрянь. Ни упругости в нем нет, ни твердости. Один вес.
– Зато его о любой камень поточить можно! – в запальчивости повысил голос Марик.
– Или затупить, – кивнул Насьта и причмокнул. – Нет у тебя денег, богатенький Марик, а хороший меч дорого стоит. Год придется работать за него. Или два. Готов?
– А что мне готовиться, если отец твой меч ковать не станет? – нахмурился Марик.
– Тут, светлолицый, дело такое… – Насьта поскреб подбородок толстым пальцем. – Оно ведь как – я-то сам не кузнец. Нет у меня такого таланта, понимаешь ли. Поэтому за отца тебе говорить не стану, хотя предполагать могу. Он сам тебе отказать должен! А ему, знаешь ли, отказать легче, чем окалину обстучать!
– Что ж, тогда с отцом твоим я и буду говорить, – оборвал ремини Марик. – Заодно и спрошу у него, отчего, если я нарочных к Уске не посылал, сын его меня на краю реминьских земель ждал?
– Есть такая странность, – согласился Насьта. – Я и сам, когда встречать тебя вышел, не верил, что встречу. Так не отец меня к тебе навстречу послал.
– А кто же? – удивился Марик.
– Захочет – сам скажет, – подмигнул Насьта. – А не захочет, так и я не скажу. Вот такушки, копейщик бальский!
Поморщился Марик. Привык он уже сам с собой разговаривать, но на беседу с болтливым ремини, который загадками изъясняется, никак не рассчитывал. С непривычки даже голова заболела.
– Выходит, надо идти в вашу деревню, чтобы только отказ получить? – уточнил баль.
– Только, да не только! – пожал плечами Насьта. – По-всему выходит, что не должен отец за твой заказ взяться. Но тут вот какая канитель приключается: человек, который меня на встречу с тобой направил, сказал, что не откажет отец тебе. С одной стороны, не верю я в это. Ведь точно знаю, что откажет! А с другой – я ведь и во встречу эту не верил! Можно сказать, глаза вытаращил, когда на указанном месте указанную личность застал! Так что давай сначала, как у нас говорят, веточек сухих наломаем, потом будем кресалом щелкать. Одно скажу: отец мой и вправду лучший кузнец по эту сторону Манги, но упрямец он тоже главный с этой стороны.
– Неужели? – усмехнулся Марик. – Может быть, удастся все-таки его переупрямить?
– Ну тебя я не испытывал, а отец… – Насьта хитро прищурился. – Сам увидишь. Так ты идешь или будешь речного духа дожидаться?
– А далеко ли до вашей деревни? – спросил Марик, возвращая на потухшее кострище срезанный кусок дерна. – И почему мне никто из наших стариков толком и объяснить не смог, что за деревни у ремини? И почему вас иногда называют болотными людьми? А еще говорили, что троп в ваших лесах нету?
– Тропы есть, – одобрительно кивнул Насьта на скрытый след от костра. – Только не на всякий глаз. Насчет болота поговорим еще, но болото я тебе обещаю. А до деревни ни далеко, ни близко. Да и не деревни у нас, хотя того тебе и знать не положено. Тебе какая разница? Все одно в наши селения чужаков не пускают. И до околицы не дойдешь. И те, кто золотом платил, и кто по году за мечи в былые годы отрабатывал – никто в селения не заходил.
– Заплывал, что ли? – усомнился Марик. – Или по деревьям скакал?