Тут кстати придется соображение Т.С. Элиота о Шекспире: «The standard set by Shakespeare is that of continuous development in which the choiсe both of theme and of dramatic and verse technique in each play seems to be determined increasingly by Shakespeare’s state of feeling, by particular stage of his emotional maturity of the time. What is “the whole man” is not simply his greatest or maturest achievement, but the whole pattern formed by the sequence of plays; so that we may say confidently that the full meaning of any one of his plays is not in itself alone, but in the order in which it was written, in its relation to all of Shakespeare’s other plays, earlier and later: we must know all of Shakespeare’s work in order to know any of it. No other dramatist of the time approaches anywhere near to this perfection of pattern, superficial and profound…» [39]. Перевод: «Образец творческого процесса, данный Шекспиром, – это непрерывное, последовательное развитие; замысел, версификация и драматургия каждой пьесы обусловлены по восходящей чувствами Шекспира, определенной ступенью эмоциональной зрелости во время ее создания. Его “человек во всем” не просто величайшее с лихвой зрелое достижение, но сценарий, последовательно составленный пьесами; так что мы можем с уверенностью сказать – полнота отдельно взятой пьесы заключена не только в ней самой, она определяется временным порядком ее написания, отношением ко всем другим пьесам, сочиненным ранее и позже: чтобы понять любую пьесу Шекспира, надо знать все его творчество. Ни один драматург того времени ни на йоту не приблизился к подобному совершенству архитектоники совокупно взятого творчества, этому глубокому и очевидному плану…» Это наблюдение Элиота, во-первых, опрокидывает групповую гипотезу, а во-вторых, указывает на тесную связь жизни Шекспира и его творчества, как ее ощутил другой великий поэт: именно ход жизни, чувственное и мировоззренческое развитие сопрягает воедино все писания Шекспира.
В наше время, когда о Шакспере найдено все, что только хранится в архивах того времени, и нет никаких свидетельств его причастности к армии, спорту, наукам, личных связей с королевским двором, никаких следов творческих стараний, исследователям-еретикам, сторонникам групповой гипотезы, ничего не остается, как перетасовывать группы возможных претендентов и на основании схожести жизненных событий и сюжетных эпизодов составлять все новые и новые группы. Мичелл насчитал четырнадцать таких групп, первую предложила еще Делия Бэкон в 1857 году. Последняя группа относится к 1968 году, в нее не вошел ни один из пяти вышеназванных «главных» претендентов. Мичелл проделал статистический анализ состава групп: чаще всего упоминается Бэкон – 8 раз; за ним идет Рэли – 6 раз; далее Марло и Ратленд – 5 раз; Оксфорд, Шакспер – 4 раза; Дэниел, Дарби, графиня Пемброк, Сидни, Саутгемптон – 3 раза; Барнс, Грин, Нэш, Пиль, Спенсер – 2 раза. Еще раз повторяю, групповая теория несостоятельна: гениальный поэт столь ярко выраженной индивидуальности не может состоять, как лоскутное одеяло, из лоскутков разного типа узоров и тканевой фактуры.
Стало быть, по статистике Мичелла на первом месте – Бэкон, на втором из наиболее вероятных претендентов Марло и Ратленд. Марло отпадает по причине ранней смерти. Значит, возглавляют гонку Бэкон и Ратленд. Проблема авторства с годами лишь крепнет, находя все больше сторонников. Поиски истинного Шекспира продолжаются. Точнее сказать, сторонники своих Шекспиров придумывают все новые хитроумные доказательства собственной правоты, исследуя тексты сонетов, отдельных пьес, жизненные факты, но преодолеть коренные изъяны и противоречия, выбивающие почву из-под ног кандидатов, ни одному из них до сих пор не удалось.
И все же кто-то из перечисленных выше наверняка и есть настоящий Шекспир.
Каждый из них, кроме Шакспера, почти без пяти минут – Шекспир. Вертя эту проблему так и эдак, я неожиданно увидела еще одну возможность. Гениальный «Шекспир» – не один человек и не группа, их ДВОЕ: мудрец и поэт. Бэкон в двадцать шесть лет стал ученым опекуном новоявленного пятого графа Ратленда, одиннадцатилетнего студента Кембриджа, где Бэкон о ту пору проводил много времени. Он не мог не заметить, как талантлив попавший к нему в руки юнец. Значит, двое: Учитель, сын лорд-канцлера, и Ученик, в крови которого капля королевской крови. (В династии Плантагенетов время от времени проявлялись гены художественной одаренности. Если бы Генрих VIII правил в шекспировскую эпоху, то вместо королевы Елизаветы претендентом на авторство был бы этот монарх.) И тогда отпали бы причины, почему ни Бэкон, ни Ратленд по отдельности не могли быть авторами: у одного нет поэтического таланта, но поэтический блеск придавал произведениям ученик – этот талант проявляется рано; другой слишком молод, куда ему – впервые годы – наполнять пьесы столь глубоким видением мира. А на что рядом великий мыслитель? Вот и получился добрыми совместными усилиями («the work of our mutual good will» – как назвал совместную работу Бэкон в одном из писем 1596 года юному другу в Италию, имя которого начиналось на букву «R») великий «Уильям Шекспир».