«Дон Кихот», «Аргенис», «Кориэтовы нелепости». И за всеми ними стоит герой-идеалист, совершающий поступки, которые могли бы быть смешными, если бы не были гротеском, за которым скрыто благороднейшее существо. Именно таким в жизни был граф Ратленд.Вот еще примеры из панегириков, подтверждающие, что путешественник Кориэт был и поэтом.
How shall my pen describe thy praise,
Thou only wonder of our daies?
Since tis a task that’s best befits
Our Poets chiefe, I mean the wits.
Guillemus Austin (William Austin)
Подстрочник:
Как описать пером хвалу
Тебе, о чудо наших дней?
Ведь это только по плечу
Поэтов-умников главе.
Нетрудно догадаться, кто в начале века был признанным главой поэтической братии – «поэтов, то бишь “wits”». В нескольких панегириках Томас Кориэт прямо и без насмешки назван первым среди поэтов. Как не вспомнить и «Оn Poet-Ape» Джонсона, где он в первой строке называет поэта-обезьяну «главой поэтов». В четверостишии из «Кориэта» – шутка: описать это чудо из чудес лучше бы самому этому чуду.
Учитывая многозначность слова «wit», панегирики, где употребляется это слово, прочитываются по-разному. Показательно в этом смысле и четверостишие Джона Оуэна «То the Reader, in Praise of this worthy Worke, and the Author thereof» [317]:
The Fox is not so full of wiles
As this booke full of learned smiles
Come seeke, and thou shall find in it
Th’Abridgment of great Britains wit.
Лис полон яда. Кориэт –
Учен и весел. Яда нет:
Английских шуток образец,
Поэтомудрия венец.
Конечно, возможен и другой перевод последнего слова «wit». Значит оно «поэтический ум». Я пока не нашла ему эквивалента, тем более столь короткого. В английском языке множество слов с очень высокой степенью обобщения, конкретное их значение реализуется в контексте. Отсюда такая путаница с переводом слова «wit».
Вышеприведенную эпиграмму Джона Оуэна можно расценить как ответ Бену. Первое слово «The Fox», конечно же, напомнило тогдашнему читателю комедию Бена Джонсона «Лис, или Вольпоне» («Vоlроnе, or The Fox), которая была поставлена в «Глобусе» в 1605, опубликована ин-кварто в 1607. Пьеса полна язвительных насмешек. Особенному осмеянию, не столько язвительному, сколько очень уж гротескному, подвергся сэр Политик-ли, рыцарь (Sir Politick Would-be, a Knight). За ним отчетливо маячит невероятный выдумщик Кориэт-Ратленд.
Пьесе предпослано длинное посвящение «двум знаменитым университетам», в котором Бен горячо доказывает, что он нигде в пьесе не переходит на личности: «Мои сочинения разрешены, они читаются, их обсуждают. К каким я прибегал порицаниям? Кого в особенности критиковал? Где переходил на личности? Порицал только кривляк («mimics»), обманщиков, дураков, охальников, приживал за их предосудительное поведение, требующее нагоняя». Бену Джонсону часто приходилось так оправдываться.
Нам еще предстоит этим заниматься и заново прочитать Эдмонда Мэлона, видевшего чуть ли не в каждой пьесе Бена нападки на Шекспира. Действительно, в комедиях Бена мы почти в каждой находим Ратленда. «Лис, или Вольпоне» действительно аристофановская комедия. Вольпоне осмеян злобно. И сэр Политик осмеян, но если Вольпоне вызывает ужас, то рыцарь Политик-ли просто очень, очень смешон. Ратленд, судя по всему, не обиделся.
Он любил хорошую шутку, умел оценить ее, он был склонен к розыгрышам, сам на себя возводил веселые напраслины, чему свидетельство его книга «Кориэтовы нелепости».
Еще раз подчеркиваю, панегирики исключительно важны для понимания личности Ратленда-Шекспира, его места в культурной элите того времени, его отношений со всеми, кто внес лепту в поэтическое многоголосье той эпохи. Чтобы точно передать это четверостишие, надо единственно руководствоваться содержанием и интонациями «Кориэта».
Томас Фарнаби в бесспорно хвалебном панегирике пишет:
Lycurgus, Solon, and Pythagoras
Have by their travails taught learned