В 1611 году «Хор поэтов» («Vatum Chorus») безудержно веселится вместе с Кориэтом.
Один из авторов даже пеняет Кориэту, что тот, вторя фальшивым друзьям, сам слишком усердствует, сгущает игру, позволяя смеяться над собой до язвительности.
А всего год спустя тот же Хор поэтов горько оплакивал смерть друга, умоляя Аполлона хоть на этот раз одарить их вдохновением. Они хотят воспеть в прекрасных стихах рано ушедшего друга, пустив по кругу «Кастальскую чашу, полную до краев» – цитата Овидия, помещенная Шекспиром на верху титула своего первого опубликованного поэтического произведения «Венера и Адонис». Таким образом, это двустишие Овидия окольцовывает всю творческую жизнь Шекспира.
Поэта Хьюго Холланда Аполлон одарил: его стихотворение, фактически прощальная элегия, приложено к Первому Фолио Шекспира, равно как и Чапмена, который оплакал смерть платонической пары Ратлендов в вышеупомянутом сборнике Честера. Одарил не только их двоих. Мне удалось найти еще несколько траурных элегий, не имеющих адресата, авторы которых принадлежат окружению Шекспира, по силе чувств эти элегии сравнимы с реквиемом «Жертва любви, или Жалобы Розалины». Хочу еще раз подчеркнуть, что Хор поэтов в Честерском сборнике, в обращении к Аполлону, говорит лишь об одном человеке, их друге-поэте, смерть которого они хотят оплакать в достойных его стихах. Траурные же элегии относятся как к мужчине, так и к женщине.
Таким образом, цикл панегириков начинается посланием Бэкона к любителям путешествий, с мягким юмором восхваляющим необыкновенные дарования «Кориэта», и заканчивается почти гротескным стихотворением Санфорда, дающим исчерпывающую характеристику редчайше одаренного человека, причем автор не забывает подчеркнуть, что не будь Учителя, «сира», не было бы и этого чуда света.
К выводам Гилилова, касающимся «Кориэта», хочу еще добавить: панегирики – не просто «карнавальное празднество смеха, разыгрываемое вокруг главной шутовской фигуры – Томаса Кориэта из Одкомба» [318]. Это – зачастую гротеск, иногда на грани абсурда, заключающий в себе важные аллюзии, которые, если их расшифровать, дают всестороннее представление о человеке, стоявшем за Томасом Кориэтом.
СОБСТВЕННО ПУТЕШЕСТВИЯ
Путевые записки Кориэта, вторая часть книги, до сих пор представляют собой исключительный интерес. Они содержат уникальную информацию о Европе того времени – Париже и других городах, через которые пролегал его путь. Кориэт описывает библиотеки, которые посещал, бытовые сценки, события, близкие и далекие, встречи с выдающимися людьми. Словом, книга – кладезь всевозможных сведений о древней и новой Европе, которых нигде больше не сыщешь.
В то время уже существовал орден розенкрейцеров, пока еще не заявивший о себе печатно. С Бэконом его связывает неоконченная утопия «Новая Атлантида». В «Новой Атлантиде» ее жители (ученая верхушка) время от времени пускаются в дальнее плавание, чтобы ознакомиться со всем, что происходит в других странах – ладно ль за морем иль худо, каковы научные и технические достижения, успехи в государственном строительстве, медицине и прочее.
Для описания Дома Соломона Бэкон привлек идеи, высказанные им еще лет тридцать назад: в маске «Of Tribute», 1592; в речах советников в «Gesta Greyorum», 1594; в «Comentarius Solutus», 1608. В последней работе Бэкон писал об основании колледжа для «Inventors» (ученых-экспериментаторов), о библиотеках и «Inginery»: домнах, террасах для инсоляции, цехах для всевозможных работ. А также наметил план научных исследований в различных областях знания. Полагаю, что Ратленд, его знаковое слово «путешественник», был, возможно, эмиссаром этого братства, когда оно было еще в начальной стадии. Его поездка по Европе, встреча с учеными, наставления, данные Бэконом в трех письмах, подкрепляют мысль об эмиссарстве. Строили эту «игру» Ратленд, блестящий фантазер помимо всего прочего, и Бэкон, который, даже сочиняя маски для королевского двора, всегда наполнял их назидательным – политическим и ученым – содержанием. Орден розенкрейцеров явился миру через два года после смерти Ратленда. И сразу принял сугубо научный крен, выполняя давно вынашиваемый Бэконом замысел. Конечно, и Бэкон был горазд сочинять.