Там есть, во-первых, несколько хвалебных стихов Хьюго Холланда, известного тогда поэта и друга Джона Донна, под общим названием: «Параллели между Доном Улиссом из Итаки и Доном Кориэтом из Одкомба». В «Параллелях» Холланд строчка за строчкой сравнивает в шутливом, доброжелательном тоне двух путешественников. Там много чего интересного, и в частности такие строки:
Minerva holpe Ulisses at a lift,
And Pacience Coryate, for there was no shift.
Минерва в гору помогла Улиссу,
А ты, Терпенье, – Кориэту, пусть шевелится.
Ко второй строке есть примечание Кориэта: «Он ведь вышел из Венеции в одной рубахе». Пояснение необходимо, иначе строки двусмысленны и намекают на воздержание Кориэта, что отражено и в титульном листе – картинки под буквами «E» и «F».
Во-вторых, панегирик Лоренса Уитайкера, друга и поверенного Кориэта, он посвящен «the most singled-soled, singled-souled and singled-shirted Observer» – блестящий образец игры слов, чем елизаветинцы очень любили щегольнуть. Не знаю, как перевести. Смысл таков: самый одинокий Наблюдатель, в одной-единственной рубахе и с единственною парой башмаков.Кориэт во многих панегириках сравнивается с Улиссом. Сравнение это не случайно. В XVI века, как уже говорилось, выходят семь книг «Илиады» в переводе Джорджа Чапмена и в начале XVII (1616) – вся «Илиада» и «Одиссея» в том же переводе. Водительница Одиссея – Афина Паллада, которая, как тогда было всем известно, подарила псевдоним двум великим людям, работающим вместе. И потому сравнение с Улиссом любителя странствовать Ратленда, которого называли и «путешественник», и Потрясающий копьем, само собой напрашивалось авторам панегириков.
В нескольких панегириках обыгрывается псевдоним «Потрясающий копьем». Ричард Бодли, по-видимому, знавший книгу в рукописи, писал:
И если у природы еще есть
В запасе неоткрытая земля,
Туда Колумб наш со своим копьем
Твои знамена понесет, Одком.
Or if a Dame Nature hath some world in store,
Which never was discovr’d heretofore,
Yea thither our Columbus with his lance,
Thy conqu’ring colours (O Odcombe) shall advance.
А теперь вернемся к эмблеме Пичема на 69 странице. Она неоспоримо подразумевает любителя пеших странствий Кориэта, который прошел посуху Францию, Швейцарию, Италию и Нидерланды, а Кориэт, как нам известно, – Ратленд. Бодли назвает Кориэта «наш Колумб со своим копьем», но у Кориэта никакого копья во время путешествия не было. Значит, «копье» – намек на «Потрясающего копьем». Для своих пьес Ратленд тогда уже не пользовался этим псевдонимом, но сонеты им сопроводил, да и для друзей он всегда оставался Шекспиром. Таким образом, граф Ратленд в книге эмблем и импресс Пичема присутствует.
Это эмблема одетого в нижнюю рубашку путника Улисса-Кориэта, которого ведет за руку на фоне Парнаса Афина Паллада.
Напомню ключевые слова к характеру Ратленда: путешественник, которого хлебом не корми, назови только место, куда ехать; добряк до расточительности; мим, способный изобразить кого угодно; фантазер (масштаба барона Мюнхгаузена); платонический супруг; меланхолик; весельчак, способный «перекориэтить» собственного Кориэта; сладкоголосый певец и поэт, скрывающий свое имя.
В «Британской Минерве» есть еще одна эмблема с Афиной Палладой, и тоже анонимная. Называется она «Sapientiam, Avartia, et Dolus, decipiunt» – «Алчность и Лукавство заманили в сети Мудрость». Эмблема изображает запутавшуюся в сетях Минерву, сквозь ячейку даже торчит ее копье. Слева и справа две фигуры: одна символизирует стяжание, другая – двуличие. Под картинкой стихи:
Ах, бедная Минерва, кто тебя
Поймал сетями и в печаль повергнул?
Знать, ни мудрейший, ни святой не могут Пред кознями Фортуны устоять.
Ни знания, ни ум спасти не в силах
От горестной судьбины смертных.
Лукавство и любовь к деньгам тебя
Поймали в сети, мудрая Минерва.
А дело в том, что мир теперь таков,
Что тот, кто всех мудрее и богаче,
И, значит, должен простаков учить,
Сам, как Минерва, попадает в сети.
По логике вещей, за этой сентенцией стоит некое реальное лицо, то есть это тоже чья-то импресса. Что могло натолкнуть автора на такую, казалось бы, нелепицу: богиня мудрости, воительница, грозящая копьем порокам и невежеству, сама запуталась в сетях алчности и лукавства? Люди – да, самые умные и внешне добродетельные, могут поддаться слабости и замарать себя погоней за презренным металлом, прикрываясь почтенными рассуждениями.
Но не Потрясающая копьем. Кто-то скрыт за этой аллегорией.
Повторяю, тогда и круг был узок, и слой тонок. Думаю, что только два человека могли быть прямо названы «Pallas» – Ратленд и Бэкон, ведь это былих псевдоним. Когда «Британская Минерва» вышла в свет, Ратленд, полагаю, был уже похоронен. Да он никогда и никем не был заподозрен в алчности или лукавстве. Он был даже чересчур щедр и открыт, а Пичем хорошо его знал. Вспомним, что говорил Пушкин о гении: «…тонкость (лукавство.