В последних двух строках Вадианус высказывает мнение, что копье, выкованное в кузнице Вулкана (оружие Афины Паллады и псевдоним поэта), не могло бы создать ничего, подобного этой книжище, которую соорудил прыткий путешественник, любитель пешего хода, чья голова полна не только фантазий, но и всяческого знания. Это опять намек на оружие Афины. Поэтическое сочинительство пусть даже Потрясающего копьем – одно дело, изложение на бумаге исторического, этнографического, филологического материала – совсем другое. Именно так мыслил и Бэкон. Поэзия, особенно если она не дар Божий, – так просто, пустячки. Истинно велика – ученая проза. Вот Ратленд и пишет «ученую» прозу. Но «леопард не может изменить своих пятен». И его «ученая» проза – великое шутейное произведение, написанное рукой гениального поэта. Тем не менее, розенкрейцеры остракизму его подвергнуть не смогут. В нем действительно много ценного: описание Венеции до сих пор считается лучшим. Его бы пора перевести. Но и другие части путевых записок читаются с огромным интересом, там и исторические экскурсы, и описание архитектурных шедевров, и встречи с замечательными характерами, бытовые сценки, смешные, страшные, но всегда интересные и прекрасно написанные. Писал, как-никак, Шекспир. Поистине, произведение, нарушающее правила литературных жанров, настоящий «кентавр». Не зря Джонсон назвал Ратленда-Шекспира в «Праздестве Цинтии» Аморфусом.
Но вернемся к фразеологизму «потрясающий копьем». В нем могли заменяться правая и левая составляющие. Левая – «летающий», «угрожающий», «бряцающий» и пр. как определение к «копью». Вместо копья может быть любое длинное колющее оружие, предмет, способный его заменить, или даже его часть. Выражение столь широко употреблялось, что заменялись не только его части, но достаточно было присутствия одной, пусть даже в виде синонима (конечно, при смысловой поддержке контекста), и читатель уже понимал, на кого намекает автор.
И еще пример из Джозефа Холла. Мы уже писали о перебранке между двумя елизаветинскими сатиристами Холле и Марстоне. Один (Холл) нападал на писателей современников, пишущих неряшливо, грубо, с его точки зрения противно здравому смыслу, и особенно на тех, кто сочинял и издавал непристойные пьесы и поэмы. Имен он не упоминал, но называл произведения, и потому было ясно, кого он критикует. Главной же его мишенью был «Лабео», причем Холл не называет ни его настоящего имени, ни его произведений, присутствуют лишь аллюзии, которые были очевидны современникам, но которые сегодня приходится расшифровывать. Марстон вступился за обличаемых авторов. Шекспироведы немало поломали копий, доказывая, кто был этот «Лабео». В конце концов, пришли к выводу: да, Лабео – это Бэкон, коего Холл и Марстон считали автором «Венеры и Адониса». Стратфордианцы сошлись во мнении, что эти сатиристы сами тогда ошибались, они не знали, кто стоит за именем «Уильям Шекспир», стоящим под посвящениями Саутгемптону, что приложены к первым публикациям доселе неизвестного поэта, и приняли его за Бэкона. Таким образом, они были первые бэконианцы. Нынешние бэконианцы тоже уверены, что Лабео – Бэкон, что, конечно, так и есть. И он же автор шекспировского наследия – что справедливо только наполовину.
Сатира 1-я (книга 6-я) Холла начинается четверостишием:
Labeo reserves a long nail for the nonce
To wound my margent through ten leaves at once,
Much worse than Aristarcus his black pile
That pierc’d old Homer’s side.
Кокбурн так объясняет это четверостишие: «Лабео держит наготове длинный гвоздь, чтобы разом пронзить десять страниц моих сатир, это гораздо хуже, чем черное копье (the black spear) Аристарха, пронзившее бок старика Гомера» [411]. Важно отметить, что перо здесь уподоблено колющему оружию, в этом случае просто колющему предмету. Вспомним также, что в «Кориэте» перо Кориэта названо «разящее копье (launce) от Гуся». Словом, эти сопоставления убеждают, что перо уподоблялось тогда копью, а Потрясающий копьем, стало быть, потрясал оружием, которое – ведь он поэт – было гусиным пером.
И еще. В реестре распорядителя королевских увеселений в сезон 1604-1605 года была сделана единственная прижизненная официальная запись, свидетельствующая авторство пьес Шекспира («Мера за меру», «Комедия ошибок»). Но фамилия автора имеет очень странный вид, даже на фоне тогдашнего неустойчивого правописания фамилий. Каллиграфическим почерком против названия пьес «Комедия ошибок» и «Мера за меру» выведено: «Shaxberd». Канцелярией увеселений заведовал тогда Эдмунд Тилни, который занимал этот пост с 1578 до 1610 года, то есть двадцать два года. А стало быть, он очень хорошо знал, кто настоящий автор ставившихся при дворе пьес Шекспира.