Разумеется, истинно великий поэт не может быть опасным заговорщиком и бунтовщиком. Эссекс – отчим обожаемой жены, крестницы королевы, Ратленд боготворит и свою королеву – поэты ведь витают совсем в ином мире. Доблесть требует от него погибнуть вместе с Эссексом, он так и сказал на допросе [436].Но все знающие ему цену не могут этого допустить. Он не только всесторонне талантлив, он еще и умен, впитывает знания, как губка.
Нет сомнения – это будет гордость Англии на века, и не только Англии, но и всего мира.
Будущие поколения – Бэкон как историк с будущим на короткой ноге – во многих странах скажут о нем: это сын елизаветинской Англии. Именно его поэтическому гению англичане обязаны огромным историческим полотном, увековечившим войну Алой и Белой Розы. Все это королева понимала, но она была упряма и мстительна. Ладно, она сохранит ему жизнь и даже не замкнет пожизненно в Тауэре. Но накажет его отлучением от своей особы и королевского двора до конца дней и сошлет в захолустный замок, принадлежащий ее постельничему, троюродному дяде по отцу и двоюродному деду Роджера Мэннерса. Он, как и Эссекс, перестал быть для нее графом. Возможно, что во время процесса граф был исключен из ордена Подвязки, подобные прецеденты бывали. Там пусть и сочиняет гениальные вирши.
И еще, конечно, огромный штраф в казну. Все это при одном условии: Бэкон выступит против заговорщиков на стороне короны. То, что Бэкон принимал участие в процессе по слову королевы, – исторический факт. Тогда все делалось по ее велению.
Спорить не приходилось. Бэкон понимал, да и все это понимали: Эссексу плахи не миновать, он действительно виноват, в общем-то, без вины – подвел характер. И перед Бэконом встал выбор: согласится он быть обвинителем – полетит одна голова. Не согласится – полетят две. А может еще королева и пощадит Эссекса? Кровавой королевой, как Мэри Тюдор, ее назвать нельзя. А Эссекс слишком много для нее значит. Вдруг на нее в кои-то веки найдет добрый стих. Не нашел, но скоро ей и самой не поздоровится. На Бэкона было возложено, как на человека, известного справедливостью и знанием законов, как можно более внятно и доходчиво объяснить вину Эссекса; ей придется подписать смертный приговор, так пусть ни у кого не будет сомнений – речь идет о государственной измене. Да, ему (как и ей) будет нелегко. Но это спасет от плахи Ратленда.
А что тут объяснять – выйти на улицы города с оружием в руках, призывать народ к восстанию, начать пальбу в королевскую гвардию! Явно государственная измена. Эссекс все-таки погубил себя. Сам Бэкон, конечно, будет скверно выглядеть в глазах многих, но, он уверен, не всех. Сведущие поймут. Так или иначе, выбора у него нет, история же наверняка рассудит. Кто, в самом деле, поверит, что он, сын своего отца и матери, мог бы вот так взять и предать друга ради вульгарной материальной выгоды? Он, который всегда и во всем придерживался золотой середины, и на чести которого нет ни единого пятна.
Но история не рассудила. Он сам для этого постарался, запрятав как можно глубже тайну своего участия в «Шекспире». Но не мог, же он, обращаясь к будущему, сказать: да, я – Шекспир, но тот, что не может писать стихи, бесталанный. Мое дело – выстроить исторический костяк пьесы с помощью исторических сочинений, поэтический же вариант – творение Ученика. А надо было бы. Почему он, создатель теории заблуждений (вслед за Роджером Бэконом, великим мыслителем XIII века – природа заблуждений уже тогда волновала людей), предвидевший поразительные достижения человеческого ума, не озаботился: вдруг потомки под давлением неожиданных обстоятельств забудут второстепенные подробности его эпохи? Но мог ли он, веривший в поступательный, научный и технический прогресс человечества и собственную роль в этом прогрессе, предвидеть английскую революцию, беспощадную гражданскую войну, случившиеся всего через полтора десятка лет после его смерти, казнь короля и столь, же беспощадную Реставрацию. Растянувшийся социальный катаклизм поглотит все внимание и участников кровавых событий, и историков, изумленных столь быстрым качанием маятника: падение сильных мира сего, взлет стремящихся к власти, и тут же снова взлет поверженных и падение победителей.
436
«Этот допрашиваемый признается, что готов жить и умереть с Эссексом». (Jardine D. Criminal Trials. Р.345.)