Франсис Йейтс в книге о розенкрейцерах пишет: «Хранящийся в Британском музее экземпляр “Зерцала” переплетен в один том с очень любопытной подборкой гравюр и рисунков. Одно из этих изображений имеет прямое отношение к розенкрейцерскому “Откровению”. Мне известна другая копия той же гравюры, так что надо думать, что гравюра издавалась и сама по себе, независимо от “Зерцала”». К этому предложению примечание: «Британский музей (сейчас, наверное, это Британская библиотека, у нее теперь новое отдельное здание – М. Л.), Отдел гравюр, Зарубежная история, 1618, № 1871.12.9.4766. Бен Джонсон, ссылающийся на эту гравюру… определенно видел ее в томе с “Зерцалом” Швайгхардта» [83].
Все это, так или иначе, вьется вокруг графа Ратленда и Бэкона. Так, в «Новой Атлантиде» Бэкона читаем: «Боже благослови тебя, мой сын; я подарю тебе свою величайшую драгоценность (the greatest jewel). Ибо поведаю тебе, из любви к Богу и человекам, истинную повесть о состоянии Дома Соломона… Наша цель – познание первопричин, тайных смыслов вещей и умножение господства над природой («Human Empire»), чтобы все вещи стали человеку подвластны». Бен Джонсон, осмеивая розенкрейцеров, говорит о некоем «gem of Riches», и Джулианус де Кампус тоже упоминает «сокровище». Так оказались связаны «Новая Атлантида» Бэкона, розенкрейцеры и «потрясающий копьем» Джулианус де Кампис.
Мне имя розенкрейцера, потрясающего копьем, встретилось неожиданно в первом томе сборника статей «Масонство в его прошлом и настоящем» (1914; М.: ИКПА, 1991.
Репринт. изд.). «Тех, кто считал себя членами братства, было очень немного; один из них (Джулианус а Кампис) сознается (1615 г.), что ему удалось во время его путешествия найти только трех розенкрейцеров. Это показывает, что ордена в то время еще не было, а были только отдельные лица, признававшие себя розенкрейцерами, жившие в разных местах Европы и никогда не сходившиеся вместе. Лейбниц, которому хотелось напасть на след розенкрейцерства, в конце концов, стал прямо отрицать его существование. Из-за своей неуловимости розенкрейцеры даже получили в XVII веке насмешливое прозвище “невидимых”» [84].
В другой статье («Н.И. Новиков и I.Г. Шварц» В.Н. Тукалевского) поминается еще одна важная для нас личность – герцог Брауншвейгский: «Временная связь масонства с герцогом Брауншвейгским (потомок того Августа Брауншвейгского, который, по нашему мнению, был прообразом Горацио в «Гамлете» и, по-видимому, отец или дед герцога, пажом которого был барон Мюнхгаузен) лишь помогла Шварцу легче осуществить проведение в жизнь розенкрейцерства». И еще одно сообщение: «Конец 1781 года и 1782 год были весьма знаменательны для русского масонства. Это была пора сношений масонов с герцогом Брауншвейгским…»
Напомню и такое замечание Франсис Йейтс: «В “Образце Христианского общества” (1619) сообщается только, что возглавлял общество некий немецкий князь: “Главою общества является один Германский Князь, муж весьма славный благочестием, ученостью и неподкупностью, у коего под началом имеется двенадцать Соработников, его тайных Советников, каждый из коих отмечен особым даром Божиим». В письме, написанном гораздо позже, в 1642 году, и адресованном принцу Августу, герцогу Брауншвейгскому-Люнебургскому, Андре вроде бы намекает, что принц Август и был тем немецким князем, о котором говорится в “Образце”. Хотелось бы, однако, получить дальнейшие подтверждения в пользу такого отождествления… Двенадцать “соработников” германского князя, возглавлявшего Общество (именно его я прочу на роль прообраза друга Гамлета Горацио – М. Л.), были специалистами в разных областях знания. Но первые трое обладали всеобъемлющими прерогативами: они отвечали за Религию, Добродетель, Науку и Просвещение. Остальные, объединенные в группы по трое, имели следующие специальности: Богослов, Цензор (наблюдавший нравственность), Философ; Политик, Историк, Экономист; Лекарь, Математик, Филолог. “Переведя” все это на язык Откровения, легко обнаружить соответствие между организацией двенадцати соработников и построением розенкрейцерского общества при Христиане Розенкрейце”» [85].