Известно, что он был пажом при графе Бофор-де, ездил с ним воевать во Францию (Джонсон запамятовал, Ратленд ездил воевать с Эссексом в Ирландию, но ведь тридцать лет с тех пор минуло – М.Л.). Участвовал в его занятиях, был опекуном его сына. Хозяин гостиницы и горничная содействовали его любви к леди Фрэмфел. Он также хорошо лицедействовал (перевоплощался)»[5].
Здесь почти каждое слово – скрытая аллюзия, намек для посвященных. Кто же прототип главного героя комедии? Мне в Лавеле видится Шекспир-Ратленд. О том, как относился и как теперь относится к Лавелу хозяин гостиницы, то есть сам Бен Джонсон, сказано прямо.
Сказано для тех, кто по-прежнему считал, что в ранней смерти Ратленда и его жены в какойто мере виновен Бен Джонсон (конечно, косвенно и без злого умысла).
Пьеса выходит в 1631 году. Через год будет двадцать лет со дня смерти Ратленда и его платонической супруги. Писалась она, когда Бену было пятьдесят шесть лет – по тем временам возраст немалый. Пьеса ностальгическая: елизаветинская Англия, которую он так когда-то презирал и осмеивал, теперь представлялась ему в ином свете. Как и главный ее поэт, «звезда поэтов» Уильям Шекспир. Как и сам себе. Исследователи уловили в комедии ностальгию, печальные нотки старого человека, винившего самого себя в жизненных неудачах, отрекшегося от прежних комических героев. Автор осмысливает прожитую жизнь, смотрит на себя со стороны, но не рвет на себе волосы в отчаянии, а ищет смягчающие обстоятельства: главным в его жизни было служение Мельпомене. И комедия кончается счастливо, хотя и абсолютно неправдоподобно. Но это неважно. Сквозь всю комедию ощущается животрепещущее сердце автора со всеми радостями и ранами, он уже немощен, в стесненных обстоятельствах, но уважаем и любим молодым поколением, учениками. Во время писания комедии его поразил второй удар, но у него хватило сил, ума, воображения обнажить зрителю, а потом и читателю свое новое отношение к прошлому: для него весь мир по-прежнему сценическая площадка, но это уже иная площадка, иная палитра – «Новая гостиница». И у него совсем другое отношение к главному поэтическому сопернику. (Он не кривил душой – свидетельствуют его последние сочинения.) Он рад этому, надеется, что и другие поймут, поверят изложенному в пьесе и оправдают его.
Но так не случилось. Нашлись злопыхатели, которые, в общем, помнили, как оно было на самом деле, и буквально освистали пьесу. Да, пьеса о самом Бене Джонсоне, о переоценке ценностей, но в ней нет покаяния, а только перелицовка поступков, приведших к тяжким последствиям. Один из критиков (анонимный) прямо заявил: «Достоинства твои угасли, а самомнение возросло»[6]. Сегодняшние критики и читатели недоуменно пожимают плечами: почему же такой провал совсем неплохой пьесы? Исследователи-ортодоксы, хотя и отметили все отсылки к прежним пьесам, не расшифровали скрытых намеков, содержащихся и в самой пьесе, и в вышеприведенной краткой характеристике Лавела.
Джонсон нарисовал точный портрет Лавела: солдат, безупречный джентльмен, ученый, меланхолик. Все эти четыре черты вполне соответствуют Ратленду (меланхолик – одно из ключевых слов для Ратленда). Равно как и все остальное: раньше хозяин гостиницы с ним ссорился, но потом полюбил и стал высоко чтить. Действительно, Бен когда-то жестоко вышучивал Ратленда, потом написал хвалебную оду для Первого Фолио, где назвал Шекспира звездой поэтов. Но под конец ему все, же открылся прекрасный, трагический образ Ратленда-Шекспира.
Ратленд (Лавел) был предан графу Эссексу (Бофорту). После казни Эссекса его сын, единоутробный брат графини Ратленд, был чем-то вроде подопечного графа Ратленда. Из архивов герцога Ратленда известно, что пятый граф часто навещал свою тещу, вдову Эссекса.
Этот клубок предстоит еще распутывать – столько всего клубится вокруг этих имен. Хозяин гостиницы уверяет, что способствовал любви своего героя Лавела и его дамы сердца. Возможно, и были какие-то добрые действия с его стороны. Но то, что он нехотя сыграл тогда роковую роль в их последнем разладе, он, кажется, напрочь забыл. И теперь, спустя годы, ему мерещилось, что именно он нашел способ помирить несчастных супругов. Тот же мотив есть и в следующей пьесе «Леди Магна».
Но самый сильный козырь в пользу того, что Лавел это Ратленд, – последние слова: «He was one that acted well too» – «И еще он умел хорошо представлять». Конечно, лицедейства, самой яркой поведенческой черты Ратленда, Бен не помянуть не мог. Пьеса должна была доказать всем, и прежде всего самому автору, что он никогда не желал и не причинял никакого зла Шекспиру.