«Создание же чувственного и частного человека, говорит он, было составным, из земляной сущности и божественного духа. Ведь тело возникло, когда Создатель взял персть и придал ей форму человека, а душа — вовсе не от рожденного, но от Отца и Владыки всего. Ведь то, что Он вдохнул, было не чем иным, как божественным Духом, посланным от блаженной и благословенной природы, словно ее колония, в помощь нашему роду, чтобы он, хотя и смертный в видимой своей части, в невидимой обретал бы таким образом бессмертие. Поэтому и можно в собственном смысле сказать, что человек — смертной и бессмертной природы, пограничный и участвующий в обеих [природах], насколько это необходимо, и возник он одновременно смертным и бессмертным, смертным по своему телу, а бессмертным по своему разуму».
Итак, Филон чѐтко разделяет два рассказа, хотя противопоставляет не двух Творцов, а два творения — умопостигаемого человека, созданного «по образу и подобию», и плотского человека, вылепленного «из праха земного». Впрочем, терминологию Септуагинты «Бог» и «Господь Бог» Филон аккуратно соблюдает, не приписывая сотворение умопостигаемого человека «Господу Богу».
В «сифианском» контексте был всего лишь логично сделан следующий шаг, и благой Бог-Творец из рассказа «элохиста», сотворивший Адама по Своему образу и подобию, был противопоставлен богу из рассказа «яхвиста», вылепившему из грязи второго, плотского или перстного Адама, воспринимавшегося гностиками как пародия на божественный Первообраз. Именно эта типология, с незначительными искажениями, возникшими уже в ходе литературной обработки и дальнейшего развития в эллинистической среде, лежит в основе не только узко «сифианских» или «гностических» писаний, но и некоторых текстов Нового Завета. Разумеется, в монотеистическом контексте не может быть и речи ни о каких «двух богах», о которых много говорили отцы-ересиологи, а только о Боге и Его противнике, дьяволе или «архонте Ялдаваофе».
При этом, вопреки отжившим своѐ представлениям, будто у христиан-гностиков был какой-то особый, «гностический бог», отличный от библейского Бога-Творца, очевидно, что в «сифианском» контексте в роли Бога выступает именно Элохим (Бог) из 1 -й главы Бытия или Эл Эльон (Бог Всевышний) из 14-й главы, священником Которого как раз и был благословивший Авраама Мелхиседек. Отметим, что там же, в 22-м стихе 14-й главы Бытия, Всевышний устами Авраама отождествлѐн с Яхве, Господом Израиля, и именно на этом отождествлении — но не всегда тождестве! — базируются христианская и иудейская ортодоксии. Утверждение Иринея, будто Бога еретики выдумали — «вымышляя по своему произволу сверх сего существа того, кто не существует, они обличаются в хуле против Бога, Который действительно существует, и в том, что несуществующего Бога выдумывают к своему собственному осуждению. Таким образом, называющие себя ―совершенными‖ и владеющими знанием всех вещей, оказываются хуже язычников и более их богохульствуют в своем учении против Творца своего» (Ириней, Против ересей, 2.9.2)3 — было уже в 20-м веке доведено до абсурда писателями-фантастами Рудольфом Бультманом и Гансом Йонасом (последним - в уже упомянутой книге «Гностицизм»), которые разрабатывали свою идею о некоей отдельной «гностической религии».
Рассмотрим в качестве иллюстрации Апокриф Иоанна. Прежде всего, отметим, что значительная часть беседы Иисуса с Иоанном посвящена комментариям именно на книгу Бытия, начиная со 2-й главы и далее. Протоархонт Ялдаваоф, прямо отождествленный здесь с Яхве, вместе со своими архонтами изготовляет плоть Адама; вдыхает в неѐ дух жизни; усыпляет Адама и создает Еву не из его ребра, а из божественной силы, пребывающей в Адаме; изгоняет Адама и Еву из рая; проклинает Еву и делает мужа господином над ней; оскверняет Еву и порождает от нее Каина и Авеля; низводит потоп на землю, посылает своих ангелов, и они соблазняют дочерей человеческих. Не стоит забывать, что доступные нам редакции Апокрифа Иоанна окончательно сформировались уже в среде христиан из язычников, хотя в основе его, безусловно, лежит всѐ-таки палестинский и арамеоязычный контекст.
Сюжет рождения Сифа повторяется в Апокрифе дважды: сначала упоминается небесный Сиф, «во втором эоне, у второго светила Оройаила», сын Первого Адама, созданного по образу и подобию Бога; затем, ниже, о земном Адаме и его сыне говорится: «Познав свое со-подобие, подобное ему, Адам породил Сифа подобно потомству вышнему в эонах». Т.е. вышнее потомство в эонах — это небесный Сиф, сын небесного Адама.