Этот Вечный город, без сомнения, величайший в мире, но до Нью-Йорка ему далеко. По сравнению с ним Рим совсем крошечный, здесь стоит только одному знакомому заметить Марко со мной, как вся община тут же узнает о тайной жизни их мальчика. О жизни, которую он тщательно скрывает. Хотя все, вся его семья, знала о том, что Марко живет в Сиене, они даже не представляли, чем он тут занимается. А если и подозревали нечто подобное, то смотрели на это как на временное явление, как на своеобразную подростковую инициацию, которая вот-вот закончится, и Марко наконец повзрослеет и начнет исполнять свои обязанности. Со всей ясностью я поняла, что он просто выждал, когда сможет взять на себя весь чертов семейный бизнес.
Как я вскоре узнала, быть шойхетом, кошерным мясником, — весьма серьезное занятие. Этому делу недостаточно просто научиться, нужно быть ортодоксальным евреем и вести безупречный образ жизни согласно традициям. Изучение шхиты, правил ритуального убоя и разделки скота, занимает много месяцев, если не лет, и это понятно — шойхет должен одним решительным ударом рассечь пищевод, трахею, яремную вену и сонную артерию животного, а потом тщательно очистить тушу от вен, жира и сухожилий, хорошо промыть в проточной воде и подержать в соли. Это довольно тяжелая, кропотливая, тонкая и кровавая работа, и я не могла представить, как Марко, с его идеально белой кожей, длинными волосами и накрашенными оленьими глазами, может совершать нечто подобное.
Что же мне делать теперь с этим знанием, когда я его заполучила? Никто из глэм-компании Марко даже не подозревал, что под стильным бархатным камзолом он скрывает свою семитскую сущность. Все его дружки были обыкновенными бытовыми расистами и антисемитами — весьма характерное явление для итальянской культуры, наследие фашизма. С того известного Manifesto della Razza, расового манифеста, который был опубликован в тысяча девятьсот тридцать восьмом году и который лишил гражданства всех итальянских евреев, не прошло и пятидесяти лет. Известен факт: для изменения сознания общества нужно, чтобы сменилось несколько поколений, а в Италии к тому времени не успело смениться даже одного.
Возможно, Марко и был бездельником, но он упорно трудился, чтобы скрыть свою реальную историю от друзей и от меня. Не то чтобы я как-то сильно переживала из-за этого, хотя, признаюсь, задавалась вопросом, почему Марко обрезан. Когда он впервые скинул свои трусы, я даже почувствовала некоторое разочарование. Никогда в жизни я еще не трахалась с мужчиной, у которого была крайняя плоть, поэтому мне страшно хотелось посмотреть, из-за чего весь сыр-бор. Иногда все же надеешься, что другие страны подарят немного экзотики. Конечно, Марко был не первым евреем в моей сексуальной жизни. Язвительно поджимающий губы Пеннистоун был просто усеян евреями, как и моя старшая школа в Коннектикуте. Даже человек, который впервые довел меня до оргазма языком, тоже был евреем. Однажды его чуть не выгнали из школы. Кто-то сообщил директору о целом мешке марихуаны в его шкафчике. Я слышала, что мать этого парня отвалила щедрое пожертвование в какой-то фонд, чтобы спасти сына, но от реабилитационного центра тот не отвертелся. И от школы его на это время отстранили. Но ничего подобного не произошло бы, если бы он держал язык за зубами и не трепался о траве и о наших с ним сексуальных упражнениях. Впрочем, я опять отвлеклась.
Лично мне было наплевать, что Марко еврей, но меня радовало, что я наконец нашла компромат на него. Его настоящее имя, его семейный бизнес, его тайну. А это уже немало. И есть множество способов ее использовать. Это делало мою походку более пружинистой, возвращало улыбку и добавляло возбуждения. Ведь сила — лучший афродизиак.
С этой информацией я не делала ничего целый год. Просто ждала своего часа. Визитку я бережно спрятала в книгу, которую — я это точно знала — Марко никогда не откроет («Цвет пурпурный» Элис Уолкер). Я ни слова не сказала ему. Я потратила кучу времени, чтобы раскопать этот драгоценный компромат. Оставалось всего шесть недель до приезда моих родителей, которым захотелось прокатиться по Европе, и не скажу, что я скакала от радости. Всю свою жизнь я смотрела, как мать буквально цепенеет, когда речь заходит о Париже. Хотя я предпочла бы окручивать мальчиков на Капри. Однако совместное путешествие по Европе было условием, которое я приняла, когда родители согласились оплатить мое пребывание в Сиене.