Вы можете заморить себя голодом или съесть мертвого товарища — и будете дальше жить с этим знанием. Или вы можете съесть его, чтобы отдать ему почести или показать свое торжество, в любом случае это станет для вас метафорой. Но на самом деле это лишь зарядка для интеллекта. Мы же, цивилизованные люди, не можем прожить без того, чтобы не съесть кого-то. Даже наш язык полон каннибализма. Мы не просто побеждаем в соревнованиях — мы уничтожаем своих противников, по сути, убиваем их, пожираем. Когда мы восторгаемся ребенком, то утверждаем, что так и съели бы его. Занимаясь сексом, мы покусываем наших партнеров, лижем их вульвы, заглатываем члены. Мы ликуем на этом пиршестве плоти.
И если ритуальный каннибализм — метафора, то мы все — каждый из нас — метафорический каннибал. А что такое евхаристия? Христиане пьют вино — Кровь Христову, кладут на язык просвирки — Тело Его и думают о том, что это и их кровь, и их тело. Каннибализм настолько глубоко укоренился в нашей культуре, что большинство из нас совершает сей священный акт как минимум раз в неделю. И вы можете с презрением смотреть на таких, как я. Людей, которые живут реальностью, с которой вы заигрываете только на словах. Но вы же ничем не отличаетесь от нас. Кровь — это жизнь, и за всю историю человечества появлялось множество тех, кого считали совершенно безбашенными героями, потому что они поедали людей.
Вы и я — мы одинаковы. Наверняка вы никогда не признаете это, но я уверена, что вы, читая мою книгу, думаете, а каков на вкус ваш любимый человек, если его вначале обжарить с грибами и шалотом, а потом деглазировать в небольшом количестве красного вина. Читаете и представляете, и даже знаете ответ на этот незаданный вопрос — восхитительным. Покатайте это слово во рту, распробуйте его, почувствуйте его зов.
Основная проблема c убийством Эндрю заключалась в том, чтобы понять, как не оставлять следов. Тут я не могла рассчитывать на непредумышленное убийство и некомпетентную сельскую полицию, чтобы обеспечить себе адекватное прикрытие. Не могла подсунуть ему яд, потому что собиралась съесть его. Не могла придумать способа заманить его в укромное место, не оставив цифровых следов, ведущих к моему компьютеру, или физических, ведущих прямиком к моей двери. Я не могла застрелить его, потому что, во-первых, это слишком грубо, а во-вторых, это привлечет внимание полицейских так же, как детишек привлекают первые звуки новогодней песенки. Самой же большой проблемой, на мой взгляд, было то, что я внезапно появилась в жизни Эндрю после десяти лет отсутствия. И если бы меня хоть как-то заметила полиция, любой нью-йоркский патрульный с мешком пончиков, дежурящий по району, тут же указал бы на меня, женщину, которую когда-то Эндрю отверг и которая теперь выскочила как черт из табакерки. Ровно в тот же момент, когда в моем мозгу промелькнула мысль о том, что Эндрю должен умереть, я поняла, что не хочу, чтобы меня поймали. А для этого нужно придумать такой план, который не оставит ни единого следа.
Первое, что я сделала, покинув дом Эндрю, это купила мобильник. Когда он попросил мой номер, я дала старый, еще домашнего телефона. Позже позвонила ему сама с нового мобильника и призналась, что от нашей внезапной встречи и множественных оргазмов я совсем потеряла голову. Эндрю тоже полыхал, а я еще подбросила дровишек, сказав, что завела специальный номер только для него.
Затем под предлогом того, что планирую съездить с ним в одно удивительное место, узнала его расписание. Он запросто рассказал мне все, включая затейливые подробности своих встреч с близняшками. Остальную информацию я собрала из его айфона и компьютера. Чужие пароли до безобразия просты. На его айфоне стоял месяц и день рождения детей (0714, день взятия Бастилии, если вдруг для вас важна историческая дата). Затем я быстро поняла, что он до сих пор для паролей использует тексты песен Дэвида Боуи. Всего с третьей попытки я разблокировала его компьютер, набрав «thinwhiteduke», со второй я вошла в его аккаунт на джимейле — «g0ldenyears», с пятой, набрав «G0ldwhopwhop», получила доступ к его банковскому счету. Вот что происходит, когда пятнадцать лет, стоя под душем, поешь одну и ту же песню. Неудивительно, что моя бывшая ассистентка сбежала от него.
Зная все это, я легко получила доступ ко всей информации, которую Эндрю хотел бы скрыть от своей подруги-психопатки. Я узнала его банковский баланс и ежемесячные платежи — как все-таки похудел жирный финансовый статус Эндрю! А все потому, что он ежемесячно выплачивал какие-то сногсшибательные алименты на близнецов, чтобы те продолжали жить так, как привыкли с рождения. Некоторые неверные финансовые решения, которые принял Эндрю, и общий экономический спад на Уолл-стрит тоже сделали свое дело. В общем, положение его было не очень стабильным. И хоть он и утверждал, что занимается сейчас частными инвестициями, мне стало совершенно ясно, что в офис он ходит, чтобы смотреть фильмы на «Нетфликс» и порнушку (оказалось, его заводят измены, но кого ж они не заводят!). Обедал он обычно подолгу, а на фондовом рынке играл от случая к случаю и довольно хаотично. Видимо, все еще отчаянно скучал по своему журналу, но кто из нас не возбуждался, вспоминая тучные времена президента Билла Клинтона, акциониста Дэмьена Херста и шеф-поваров девяностых, каждый из которых норовил поднять тарелку повыше, считая, что его листья фризе таким образом окажутся ближе к богу.