Мне кажется, язык вообще недооценивают. Он очень нежен, обладает деликатным ароматом и невероятно дешев. Со всех сторон прекрасный кусочек плоти, у которого есть один огромный недостаток — его расположение в теле. Люди, конечно, дураки, раз не хотят засовывать себе в рот чужой язык. Хотя как они объяснят, что они целуются? Так не все ли равно, чей язык находится у них во рту? А ведь это уникальный и удивительный продукт. Его можно жарить, запекать, мариновать, отваривать — в любом случае он будет невероятно вкусен. Правда, следует помнить, что, прежде чем есть язык, с него нужно снять кожу. Я просто ошпариваю его крутым кипятком, а затем снимаю верхний слой. С этим жирным и сочным деликатесом можно делать все что заблагорассудится. Его очень трудно испортить даже начинающему повару.
Язык Джила, несмотря на анафилактический шок, был именно таким. Я сняла с него кожу, нарезала ломтиками, обжарила в оливковом масле с чесноком, добавив к нему сочных римских томатов (консервированных без шкурки и семян) и зеленых оливок. Я дополнила блюдо салатом из руколы с оливковым маслом, соком лимона и пармезаном, а также кростини с оливковым маслом и пастой из анчоусов. К такому ужину я открыла бутылку сухого биссон бьянко мареа из Лигурии, которое довольно сложно отыскать у нас, но это вино стоит того, чтобы стать завершающим штрихом к такой превосходной трапезе. Ужин я накрыла на своей маленькой террасе. Манхэттен с этого ракурса напоминал скорее кадры из какого-то волшебного фильма, где действие происходило теплой июньской ночью. Я вспоминала чудесное время, которое провела с Джилом.
Все-таки он был прекрасным человеком, мой Джил. Мой нежный Джил.
Дней через пять мне позвонили из полицейского управления Саффолка. Береговая охрана обнаружила тело Джила. По их словам, оно попало в течение и его унесло в открытое море вместе с отливом, после чего через некоторое время прибило к берегу Саут-Форка. Это случилось буквально в нескольких милях от места его гибели. За время, которое тело пролежало в воде, на нем появились кое-какие повреждения, но ничего подозрительного следователи не обнаружили. Предварительные результаты вскрытия говорят о том, что смерть наступила в результате утопления, хотя почему оно произошло, никто не может объяснить. Я приняла их соболезнования и заплакала. В основном от облегчения.
Сидя сейчас на этом оранжевом пластиковом стуле среди таких же раскаивающихся преступниц, я оглядываюсь назад и понимаю: убивать Джила было неправильно. Возможно, на меня так влияла атмосфера в группе Джойс и наше совместное раскаяние, но теперь я вижу, как много ошибок наделала в своей жизни, начиная с убийства Джила. Ведь оно не имело отношения к самому Джилу. Он был очень хорошим человеком. А стал сопутствующим ущербом. Я убила его только потому, что чувствовала себя униженной, когда меня уволили из журнала, который он же когда-то и создал. Я чувствовала боль, бессилие и ярость, причем ярость бесцельную, но при этом не могла оставить все как было. И я убила Джила, потому что он был здесь самым слабым звеном. Убила человека, который ел у меня с рук — это же все равно что убить свое домашнее животное.
По отношению к Джилу я поступила как настоящий бандит, но ему всегда нравилось, когда я беру верх. Ему нравилось, когда я сама распоряжаюсь его плотью. Le petite mort, как французы называют оргазм, — маленькая смерть. Кто знает, сколько удовольствия получил Джил, когда испустил последний дух по моей воле, умирая посреди океана с привкусом инжира во рту. Наверняка у него были варианты и похуже. Можно сказать, я оказала ему услугу.
12
Силос
Весной две тысячи одиннадцатого года мне захотелось вновь оказаться в Италии, но Марко утомлял своей моногамностью. Он вместе со своей донной Боргезе ходил вокруг да около, пока окончательно не отказался от моей компании. Но у нас с Марко была своя долгая история, в которой годы наслаивались друг на друга, как в булочке сфольятелле. С Марко я из девушки превратилась в женщину — хотя бы поэтому он был для меня особенным. Я хотела оказаться в Италии вместе с Марко, ведь быть там не с ним казалось невыносимым. Но он ответил, что больше никогда не собьется с пути истинного.
— Mai. Non voglio attraversare quel confine Stige. Больше никогда. Я уже не перееду Стикс на этой лодке.
У Марко был талант путать мелодраматическое и поэтическое. Я к этому уже привыкла, несмотря на то что у него вдруг появилась решимость не нарушать уз брака.
Если честно, я совсем не удивилась его новообретенной моногамии. Наверняка он хорошо побегал от супруги, так что сейчас им пришлось договориться о чем-то. Думаю, донна вынюхала какую-нибудь его особо пикантную интрижку, после чего заставила жить в полном воздержании. Но какова бы ни была причина их нынешней семейной гармонии, я находила ее весьма неприятной и очень неудобной. Точно так же я не горела желанием отправиться в Италию и там подыскать себе нового любовника. Мне уже было под пятьдесят, и я начала находить это занятие довольно трудоемким и совсем не похожим на настоящее соблазнение. Когда я хотела, выглядела по-прежнему прекрасно, точно голодная кошка. Дело в том, что все эти танцы я начала находить довольно утомительными. Мне не хотелось какому-то незнакомцу рассказывать свою историю или утруждаться придумыванием новой. Я хотела Марко вместе со всеми нашими годами, весом, морщинами и сложностями.