Я вырезала полукруг на спине чуть ниже шеи, два таких же полукруга там, где обычно делаются проймы у одежды. То же самое провернула спереди. И вокруг талии — где располагается пояс. Если бы все время мира было на моей стороне, я бы вырезала хитрый маленький кружок вокруг заднего прохода, чтобы перевязать прямую кишку, но я не могла позволить себе такую роскошь. Так что эта неполная кошерная разделка была моей первой и при этом лучшей. (Джованни, Эндрю и Джил не в счет. С ними я больше походила на грязного грабителя могил — отрезала от них кусочки деликатесов и сбегала поскорее под покровом ночи.)
Я немного потянула кожу вниз, и она сползла, точно жилет, открывая блестящие фасции, маслянисто-желтый жир и шелковистые мышцы. По законам шхиты, нужно проверить внутренние органы, поэтому я описала ножом красивую дугу на пояснице и полоснула по центру живота. Внутренности прекрасным каскадом вывалились на пол с гулким шлепком. Известно, что в человеческом теле скрывается двадцать футов кишечника, но пока вы его не увидите во всей красно-сине-белой красе, не сможете по-настоящему представить его. Я завороженно смотрела на кишки. Пульсирующий дикий запах ударил мне в нос. Я отодвинула этих скользких змей чуть в сторону, намотав несколько на стоящую рядом пилу. Они пахли как любые потроха. Нет, давайте я скажу иначе: они пахли первобытной похотью и силой, ликованием и экстазом. Это было впечатляюще — в самом возвышенном смысле. Это возвышало — в самом классическом смысле. Это был такой резкий, звериный, едкий, ископаемый аромат, который есть у дерьма, крови, промежности и спермы в самом святом из супружеств. Если бы у меня было время, я бы разделась догола и покаталась бы в нем.
По идее, я должна была осмотреть легкие, но часики тикают. Время летит быстро, а вскрывать ребра — довольно тяжело. Я пропустила эту задачу, коротко извинившись. Я вообще с радостью сделала бы и все остальное: извлекла седалищный нерв, блуждающие нервы и артерии, чтобы мясо Марко стало чистым и пригодным для употребления. Но у меня оставалось всего около часа. Я должна наконец выбрать. В жизни, как и в писательстве, мы убиваем любимых. Вначале убиваем, а потом смотрим, что у них можно взять.
Я решила взять грудинку (в человеческом теле именно она символизирует настоящую близость) и желудок. Чтобы не выбирать, что мне больше хочется приготовить. Так что вначале я отделила два тяжелых куска плоти с обеих сторон грудной клетки, а затем, поднявшись по кишечнику вверх, нашла желудок. Он был набит, как старый ботинок газетами. Я вывернула его наизнанку, вывалив содержимое на пол. Кусочки курицы, брокколи, что-то белое, похоже на орекьетте. Я всегда просила Марко лучше пережевывать пищу. Меня тут же охватила ностальгия, когда я увидела, насколько была права.
Я отнесла грудинку и желудок в одну из раковин, посыпала солью и оставила на некоторое время. После чего повернулась к алой луже в центре, она уже остыла, окунула в нее руки в перчатках и принялась рисовать. Пентаграммы, козлиные головы, треугольники, анархистские символы, нечто похожее на знак бесконечности, увенчанный пышным крестом, полумесяц с двумя пересекающимися линиями, топор с двойным лезвием. Да, я загодя изучила альбомы, посвященные всякому хэви-металу, и языческие сайты, чтобы найти нужные рисунки. Я украсила ими стены, пол, даже тело, рисуя то правой, то левой рукой и делая все возможное, чтобы как можно больше запутать полицейских, которые, как мы знаем, довольно глупы.
Но перед этим я включила камеру быстрой заморозки. Это было небезопасно, потому что она находилась возле входной двери, однако с улицы ее почти не было видно.
Для того чтобы закончить этот сатанинский арт-проект, мне потребовалось полчаса. Завершала его огромная, почти на всю комнату, пентаграмма. Я промыла грудинку и желудок, затем каждый кусок поочередно поместила в аппарат для упаковки. Тут же в мои руки один за другим выскочили три кирпичика, обернутых термоусадочной пленкой и идеально подходящих для того, чтобы положить их в домашнюю морозилку. Было очень приятно видеть, как Марко превратился в аккуратные куски мяса из супермаркета. Я сунула их в камеру шоковой заморозки, помылась прямо в раковине и переоделась в чистую одежду. Затем забрала отлично замороженное мясо, положила его в сумку вместе с хорошо промытым и вложенным в ножны ножиком, сунула фартук, нарукавники и всю грязную одежду в мусорный мешок. В последний раз осмотрела зал и, удовлетворенная тем, что он действительно выглядит так, будто тут побывала банда анархистов, выскользнула наружу, оставив свет включенным и не закрыв дверь.