И вот этот мой воображаемый пир, все эти официальные приглашения, длинный черный стол, по обеим сторонам которого сидят воинственно настроенные по отношению друг к другу мужчины, стулья с шипами на спинках, блеск столовых приборов, сияние бокалов, ароматы жареного мяса, вежливые угрозы, тихие разговоры, почти ощутимое всеобщее недоумение, и во главе всего этого я — умиротворенная, точно персидская кошка. Такова моя фантазия о власти, плод богатого воображения двенадцатилетней девочки.
Удивительно, что я не стала хуже, чем есть.
Кстати, в тюрьме не так страшно, как я думала. Паре местных сиделиц однажды пришло в голову проверить, как знаменитая убийца держит удар. Едва я заселилась сюда, они решили, как тут говорят, меня отмудохать. Их желание доминировать было восхитительно. Они загнали меня в угол, когда я выходила из душа. Я же взглянула на них сверху вниз, на их горящие невыразимым желанием лица, и сообщила, что убила человека маленьким кусочком фрукта. Затем позволила им найти подтверждение на сайте. После чего наблюдала, как они удивляются и потирают свои больные мозоли. Я выскочила из душевой под всеобщее молчание. Все эти женщины оказались мелкими шавками, которые пытались изобразить из себя доминатрикс, я же была реальной, неприкрытой, залитой кровью убийцей. Здесь еще можно долго говорить о пугающем интеллекте и приглушенной совести — у меня всего этого в избытке.
Совсем скоро ко мне, точно мотыльки на пламя, начали слетаться разные специалисты по судебной психологии и уголовным делам. Буквально через две недели после того, как я заселилась в Бедфорд-Хиллз, женское исправительное учреждение, мне пришел первый запрос на интервью. Затем их становилось все больше и больше — два, потом еще три и еще. Энергичные аспиранты и начинающие специалисты повалились мне на голову как снежные комья, буквально расталкивая друг друга, стараясь завладеть моим вниманием. Ну не восхитительно ли это, когда за тобой стремится ухаживать столько молодых людей сразу! Я ощущала себя первой красавицей на этом тюремном балу.
Прошла стандартные тесты. Согласилась сделать МРТ и генетический анализ. Неоднократно рассказывала о своем детстве. Меня просто завалили газировкой и самой лучшей снедью из местных торговых автоматов, лишь бы получить мое согласие на то, чтобы сотворить с моей психикой еще что-нибудь эдакое. Практически все мои собеседники были лет тридцати, в очках и одетые до тошноты асексуально. Но я возбуждаюсь, когда становлюсь центром внимания, поэтому я расправляла свои экзотические крылья и летала под их мягкими взглядами. То был просто эффект Хоторна, и мое поведение благодаря ему стало другим и не всегда отличалось невинностью.
Я сразу поняла, что интерес этих студентов ко мне целиком зависит от того, насколько хорошо я соответствую их ожиданиям. И чем больше я дразнила их своими якобы пограничными состояниями, от которых зависел окончательный диагноз, тем дольше удерживала их внимание. И просто наслаждалась этим. Мне не хотелось разочаровывать свою аудиторию, поэтому я подтасовывала ответы, чтобы сделать их такими, которые покажут ей всю мою необычную пикантность. На самом деле я прекрасно знала, что именно они ищут, эти исполненные энтузиазма молодые люди.
Все просто. Моя история действительно длинная и витиеватая, полная разнообразных личин и восхитительного нонконформизма. Я осуждена за убийство, совершенное в импульсивном порыве, но при этом тщательно подготовленное. И, правды ради, я совершенно не раскаиваюсь. В библиотеке Бедфорд-Хиллз есть довольно старенький, но крайне полезный справочник «Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам. Выпуск 4». Изучив его, я легко симулировала любое расстройство, если считала это необходимым. Конечно, я не могла влиять на результаты МРТ, но даже неврологи признают, что, как только речь заходит о человеческом мозге, они превращаются в Христофора Колумба: ищут новый маршрут в Азию, а открывают Америку. Наука о мозге весьма приблизительна, поэтому все в ней легко подделать и еще легче — обмануть тех, кто ею занимается.
Я особенная, студенты — мои наперсники. Они дорожат мною до потери сознания — так я для них ценна. Кто-то даже взволнованно воскликнул однажды: «Вы идеальный образец женского антисоциального расстройства личности!»
Это ужасно смешно. Мне-то известно, что я просто психопатка. Психопатия никогда не появится в новом выпуске «Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам», но то, что таким, как я, не могут прописать лекарства, совершенно не означает, что нас не существует.