Наконец, явился вельможа, который сообщил, что Его Величество желает видеть героев дня у себя. Павел тут же растерялся. Ещё бы: не каждый удостаивается высочайшей аудиенции, да ещё по такому поводу.
Нас повели по залам и коридорам, и вскоре мы оказались в кабинете, где мне бывать уже приходилось. Царь сидел за столом. Возле него суетился камердинер с пышными бакенбардами, ещё более древний, чем сам император — отпаивал повелителя чаем.
— Иди, Ефим, иди! — замахал на него руками царь, когда мы вошли. — Надоел! Ничего не случилось! Уберегли верноподданные, не дали супостату жизни лишить. Я не красна девица — в обморок падать не собираюсь. И чай свой унеси. Потом ещё придёшь, — добавил он тише, а затем воззрился на нас. На лице царя возникла улыбка. — Ну, удружили! — сказал он, качая головой. — Спасли. Пристрелил бы меня Авинов-то! Как собаку пристрелил бы!
— Надеюсь, Ваше Величество в добром здравии, — отозвался я, поскольку царь замолчал.
— Вашими заботами. Да-а… И как ты углядел-то его, Николай?
— Меня удивило, что этот человек пришёл на бал, Ваше Величество. Вот я и стал за ним приглядывать.
— И не прогадал! Голова ты, Николай! — император перевёл взгляд на Павла. — Ты тоже молодец. Достойный сын своего отца.
— Благодарю, Ваше Величество, — поклонился Павел. — Я лишь исполнил свой долг.
— И это похвально, — милостиво кивнул император. — Оба вы заслужили не только мою благосклонность, но и награду. Просите, чего желаете.
Повисла пауза.
— Смелее, — улыбнулся царь. — Или подумать нужно? Коли так, подожду. Не горит.
— Спасибо, Ваше Величество, пролепетал княжич.
— Ну, а ты? — царь воззрился на меня. — Ты-то всегда знаешь, чего хочешь, а?
— Так точно, Ваше Величество.
Император меня понял.
— Ладно, Павел, ступай. Думай, чего попросить. И не стесняйся. Дело ты сделал большое. Так что не скромничай. С отцом посоветуйся, если нужно.
Когда Павел ушёл, царь окинул меня взглядом.
— Ну, хорош! — сказал он. — Знал я, что можно на тебя положиться, но что ты жизнь мне спасёшь — никак не ожидал. Мда-а… Что ж, Николай, говори, чем тебя отблагодарить.
— Как известно Вашему Величеству, через год мне нужно будет жениться, дабы начать восстановление рода, — сказал я.
— Так-так.
— Поэтому я нижайше прошу Ваше Величество выдать за меня одну из своих дочерей.
Седые брови самодержца приподнялись, да так в этом положении и остались.
— Желаешь породниться с Голицыными?
— Лелею такую мечту, Ваше Величество.
— Хм… Понятно. И кого же из царевен ты присмотрел?
— На ваш выбор, Ваше Величество. Я не имею чести быть знаком ни с кем из них.
— Ну, да, верно… Застал ты меня врасплох, Николай. Однако… слово императорское не пустой звук. Сдержу. Да и можно ли пожелать более достойного зятя? Вот только выбор-то невелик. Свободна у меня только младшая, Екатерина. Ей семнадцать — ровесница твоя, получается. Наверное, ты её видел. Красавица. Впрочем, как и все мои девочки.
— Нисколько не сомневаюсь, Ваше Величество.
— Да, — царь задумчиво почесал щёку, глядя на меня. — Надо вас познакомить, стало быть. Но не сейчас. Покумекаю, как это устроить. Думаю, против она не будет. Насколько мне известно, сердце её свободно. А если даже и нет — слово моё у тебя есть, Николай, — закончил он твёрдо.
— Благодарю, Ваше Величество, — от отвесил низкий поклон.
— Теперь ступай. Я сам скоро выйду. Не останавливать же праздник из-за этого… выродка.
И правда, через несколько минут царь вышел к гостям. Надо сказать, это было эффектно. Бал, конечно, прошёл не так, как планировалось. Было волнение, были обсуждения, было много тостов за царя, отечество и за нас с Павлом. Собственно, нам проходу не давали. Каминская сияла и не оставляла меня ни на минуту. Её брат — считай, опекун — тоже был в восторге. Ещё бы: теперь никаким слухам не перебить того, что случилось — его будущий зять спас Его Величество!
Наконец, настало утро, и гости начали разъезжаться. Все были полны предвкушения: им предстояло ещё не один день рассказывать тем, кого на празднике не было, о том, свидетелями чего они стали. Уверен, не пройдёт и недели, как в городе будут говорить о том, как маркиз Скуратов кинулся прикрыть собой императора, чудом избежал пули — как вариант, был тяжело ранен — а затем лично обезвредил и убил злодея.