— Ладно, — кивнул Мирон. — Пошли трапезничать. Наверняка, Ждан наварил перловой каши с салом. А то мне еще после в банях убирать надо. Я сегодня там за мойщика.
3.5
На рассвете следующего дня, едва занималось ярко–оранжевое солнце, Мирон проворно направился в высокую двухэтажную избу старцев. Накануне, они долго говорили с братом и, глубокой ночью, Мирон принял непростое решение, которое в этот момент казалось ему наиболее правильным. Поднявшись в полутемный терем, молодой человек направился к келье настоятеля монастыря, старца Радогора, намереваясь решить все сегодня же. Едва молодой человек приблизился к келье, как увидел, что она открыта. Он прошел внутрь. Старец Радогор стоял напротив двери и быстро вскинул глаза на молодого человека. В длинном темном монашеском одеянии, с непокрытой седовласой головой, он вызвал у Мирона благоговейный трепет своим пронзительным горящим взором.
— Я ждал тебя, Мирон, — произнес старец.
— Правда? — удивился Сабуров.
— Отчего-то знал, что ты придешь, оттого и посылать за тобой не стал.
— Я хотел поговорить с Вами, отче.
— Дверь прикрой, — велел Радогор. И молодой человек проворно захлопнул дверь. Старец отошел к окну, отвернувшись от него. Смотря на улицу, Радогор спокойно заметил. — Видел, ты пса приблудного привел.
— Отче, он не будет мешать, — произнес порывисто молодой человек. — Он даже не лает. Болеет он, едва не помер. Позвольте, он будет в моей келье жить.
— Не дело это, — сказал строго Радогор, так и не поворачиваясь к молодому человеку и смотря в окно.
— Привязался я к нему, отче. Он хоть немного радости мне приносит, — не унимался Мирон.
Радогор долго молчал и лишь через некоторое время повернулся к молодому человеку и разрешил:
— Хорошо, пусть живет.
— Благодарствую, отче! — выпалил Сабуров довольно. Но тут же нахмурившись, добавил. — Только недолго мне осталось жить в монастыре.
— Вижу, ты хмур, — сказал старец. — Ты не должен отчаиваться.
— Как же быть, отче? Если отца обвиняют в измене и приговорили к мучительной смерти?!
— Я как раз хотел поговорить с тобой об одном деле, — тихо сказал старец, но Сабуров перебил его:
— Мне нужна свобода. Я хочу уйти с царской службы.
— Отчего же? — спросил строго старец.
— Я нужен теперь отцу. Я должен оправдать его! И найти истинных убийц царицы.
— Да, это твой долг, Мирон. Однако, послушай меня, — начал увещевательно Радогор.
— Вы будете меня отговаривать, отче. Но, я не буду Вас слушать! Я уже все решил! — порывисто заявил молодой человек.
— Ты самый искусный и уникальный витязь “волчьей сотни”, сынок, — заметил Радогор печально. — Мне будет жаль, если ты уйдешь со службы.
— Зачем мне эта служба, если государь не хочет оправдать моего отца?
— Послушай…
— Что слушать? Я не хочу служить царю, который так жесток с нашим родом. А мы ведь верой и правдой, и батюшка, и мы с братом служили ему. А он, негодный, только крови нашей жаждет видимо!
— Замолчи! — в ужасе прикрикнул на него Радогор. — Услышат. Потом пожалеешь, что так говорил.
Как-то весь сжавшись от окрика старца, Сабуров замолчал, поджав губы и устало бухнулся на лавку, стоящую сбоку. Обхватив ладонями виски молодой человек, опустил буйную светло-русую голову на грудь и прошептал сам себе:
— А что ж делать, ума не приложу…
Медленно приблизившись к Мирону, старец встал над ним и, словно непослушное дитя, спросил:
— Уйдешь со службы и что делать будешь? Ты ведь воин.
— Наймусь к какому-нибудь боярину беречь добро.
— И что, словно пес, будешь зерно сторожить? — опешил Радогор — Я не затем тебя столько лет полировал, словно яхонт самоцветный, чтобы ты вот так свои тайные умения и уникальное мастерство витязя в грязь закинул.
— Красиво Вы говорите, отче, — сказал хмуро Мирон, поднимая на старца голову. — Только проку нет в том.
— Послушай меня, сынок. Я научу тебя, как отцу твоему помочь, — сказал тихо Радогор и сел на лавку напротив молодого человека. — Дело одно есть. Трудное и опасное дело. Оно только тебе под силу, так я разумею. Вот и попомни мое слово, если справишь это дело, как надобно, то заслужишь почести у царя батюшки.
— Служил я ему уже и кровь за него не раз проливал. И что же? Теперь, даже на порог своих хором меня не пускает, а отца родного в “каменном мешке” держит! — раздраженно заявил Мирон и отвернул взор от старца.