Кирилл сосредоточился и, подчиняясь его воле, Эфир закружил, сплетаясь в невероятные по сложности красивейшие узоры… для тех, кто мог их ощутить, увидеть и осознать, конечно. Но таковых, среди визитёров, увы, не было. Совсем.
Вот скрипнули доски пола веранды, принимая на себя вес гостя… и весьма немалый, надо заметить, вес. А вот затихли шаги его спутников. Те на веранду подниматься не стали, остановились в десятке шагов… все, кроме пары особо нервных господ, замерших у подножия короткой лестницы из трёх ступеней, ведущих на веранду, точно напротив Кирилла. Телохранители беспокоятся о безопасности своего подопечного? Что ж, имеют на то все основания…
— Удручающее зрелище, но именно так и выглядят нечестивцы, обратившие на себя гнев Его, — голос гостя, вставшего напротив сидящего в кресле молодого человека, оказался чуть скрипучим, но сильным. Хотя, если верить ощущениям, то и сам визитёр слабаком не был. Тяжёлый, судя по шагам, высокий, как минимум, на голову выше Кирилла, уверенный в себе и своих силах, да и в Эфире он ощущался весьма… цельным, но, к счастью, не монолитным. Да и не слишком одарённым в классическом понимании. Не новик, конечно, но… по силам даже до крепкого воя-середнячка не дотягивает, точно.
— С кем имею честь? — отозвался Кирилл, откинувшись на спинку кресла.
— А тебе не всё ли равно теперь, убогий? — с нотками злорадства в голосе протянул визитёр, незаметно даже для самого себя ослабляя цепи воли, сковывавшие его эмоции. Ну, его можно понять… наверное.
— Любопытство, знаете ли, такой порок… — растянул губы в фальшивой улыбке Кирилл. — Ничего не могу с собой поделать. К тому же, это вы пришли ко мне в гости, а не я к вам. Вам и представляться первому… тем более что, как мне кажется, моё имя вам известно.
— О, да! Поверь, твоё имя я знаю, — радости в голосе гостя изрядно поубавилось, а вот злости… злости наоборот стало куда больше. — И знаю хорошо! Даже слишком. Уж очень часто оно мне встречалось в последние пару лет, и всё время в связи с неприятным событиями. Но, признаюсь честно: глядя на тебя сейчас, я весьма удивлён. Как могло такое ничтожество доставить нам столько хлопот⁈
— Я старался, Ваше преподобие, — хохотнул Кирилл, и его собеседника перекосило. До слуха молодого человека донеслось сдавленное шипение, в котором при большом желании можно было расслышать совершенно непечатные выражения. — Что? Неужели вы думали, что я не догадаюсь, кто именно придёт сегодня по мою душу, господин епископ?
— Какой забавный уродец, — после небольшой паузы, потребовавшейся гостю чтобы хоть как-то справиться с эмоциями, произнёс он. — Умный, хитрый, везучий… был. Но чаша терпения Его переполнилась. Ты же видишь, да? Впрочем, о чём я говорю⁈ Ты же слеп! И это лучшее доказательство тому, что время твоё на этой земле истекло, дьяволово семя!
— Вам не говорили, что ваша манера проповеди несколько… ущербна, ваше преподобие? — с лёгкой насмешкой в голосе поинтересовался Кирилл, вновь выводя болтливого гостя из едва найденного равновесия. Впрочем, у того действительно накипело, и названный епископом захотел высказать всё наболевшее в лицо виновному. Очень захотел. Настолько, что его понесло. Правда, сам епископ этого уже вовсе не замечал… как впрочем, не замечали ничего странного и его сопровождающие, молчаливыми тенями маячившие на поляне перед верандой.
— Посмотри на себя, убогий. Слепец, отринувший Господа, оскверняющий всё, к чему прикасаешься! Кем ты стал! Калека, отверженный и брошенный, одинокий и бессильный! Стоило ли богомерзкое ведовство твоей погубленной души⁈ — грохотал будто с амвона епископ, распаляясь с каждым словом всё больше и больше. Неестественно быстро, но искренне и, кажется, уже неостановимо.
— Калека? — изумился Кирилл. — Да ещё и брошенный-отверженный⁈ Твоё преподобие, ты ничего не перепутал? Нет, я слышал, что кого Господь хочет наказать, того лишает разума, но ты как-то уж слишком быстро с глузду съехал!
— Не смей поганить своим языком имя Господа нашего, еретик! — в голосе побагровевшего епископа послышались истерические нотки.
— Схизматик, с твоего позволения, — поправил его Кирилл и деланно печально вздохнул. — Чему тебя только в воскресной школе учили…
— Гореть тебе в Геенне Огненной, нечестивец! — окончательно слетел с нарезки визитёр, вздымая над головой руки, и меж его ладоней вдруг запылал комок ослепительно белого пламени. — Ad majorem Dei gloriam!!!