Что они получали взамен? Шанс высоко подняться на московской службе. Ведь именно из «княжат» рекрутировались высшие управленцы{5}: наместники по городам, бояре и окольничие{6}, воеводы в крепостях и действующей армии. Из поколения в поколение они с малых ногтей изучали только одну науку — как управлять людьми. На войне. При строительстве. При сборе податей. Решая дипломатические задачи. Усмиряя бунты. Осуществляя суд. Где угодно, когда угодно, в каких угодно условиях. И они превосходно умели управлять. А высокое положение в Москве порою давало больше выгод, чем было у их дедов и прадедов, суверенно «государивших» в каком-нибудь крупном селе…
Московские правители опирались на «княжат», доверяя им всё больше и больше административной работы. Служилая аристократия была единым живым инструментом управления страной. И очень значительную часть этого инструмента составляли именно «княжата».
Российский монарх оказывался в двойственном положении. С одной стороны, ему достались великолепные «управленческие кадры». С другой стороны, эти самые кадры смотрели на него без особого трепета. Повезло, дескать, московскому Ваньке всю Русь охомутать, ну да от того его род честнее наших не стал. Еще посмотрим, как Бог повернет, может, и не вечны Даниловичи… С третьей, — без них просто невозможно было обойтись. «Княжата» оказались столь прочно встроены в систему управления страной, что заменить их было некем. Их честолюбивые устремления превращали власть над Россией в зону компромисса: государь желал контролировать как можно больше, а «княжата» стремились как можно больше взять под себя. Обе стороны нуждались друг в друге. Но совершенно так же обе стороны готовы были жестоко «толкаться» друг с другом в этом пространстве компромисса.
В 1538 году во главе громадной державы оказался восьмилетний мальчик, Иван IV. Круглый сирота. На протяжении многих лет от его имени правили могущественные придворные группировки. А ядром каждой из них становились наиболее влиятельные рода «княжат». Ко второй половине 1550х годов венценосный мальчик оперился, заматерел, научился отыскивать союзников. Одним словом, молодой человек превратился в зрелого мужчину. На протяжении очень долгого периода «княжата» пребывали в состоянии полновластия. Оно ограничивалось лишь необходимостью согласовывать «сферы влияния» разных аристократических «партий». Теперь царь Иван принялся понемногу теснить их в «зоне компромисса», отвоевывая для себя отцовские и дедовские границы власти.
Что ж, ему предстояло крепко потолкаться…
Но первая группа причин, подвигнувших царя на учреждение опричнины, еще никоим образом не объясняет радикализм опричной системы, ее экстравагантность и жесткость. В конце концов, великий князь Василий III совершенно так же должен был «толкаться» со своей аристократией, и конфликты бывали весьма серьезными. Например, видные представители служилой знати протестовали против его развода с Соломонией Сабуровой и второго брака. Но к столь масштабному явлению, как опричнина, эти столкновения никогда не приводили.
Что изменилось?
Во-первых, когда Иван IV из-за малых лет не мог быть полноценным правителем, сами «княжата» почувствовали вкус к управлению страной. Психологически их досада понятна: трудно «отпускать» высшую власть из рук, когда еще вчера ты владел ею в полной мере.
Во-вторых, служилая аристократия (те же «княжата» в первую очередь) незадолго до опричнины показала свою слабость; тогда же государь уверился в собственной силе. Это создало соблазн обойтись в самых важных делах правления без высших аристократических родов.
Речь идет о трех крупнейших событиях в военно-политической истории России того времени. Одно из них произошло в 1563 году, а два других — в 1564 м.
Все они связаны с Ливонской войной — главным воинским предприятием всего царствования.
В начале 1563 года огромная армия во главе с государем Иваном Васильевичем вошла в пределы Великого княжества Литовского и осадила Полоцк. Русская военная машина обеспечила столь значительное превосходство в силах, особенно в артиллерии, что судьба города была решена с самого начала. Попытки небольшого литовского корпуса помешать нашим войскам извне не имели ни малейшего успеха. Польско-литовский гарнизон также не мог сопротивляться слишком долго. Тяжелые осадные пушки, доставленные из Москвы, быстро сокрушали стены крепости. Их страшные удары наполняли осажденных отчаянием и лишали их решимости драться. Даже в русском лагере действие собственных орудий вызывало опасливое изумление: «Из наряду (пушек. — Д.В.) во многих вокруг города стены пробили и ворота выбили… и людей из наряду побили… от многого пушечного и пищального стреляния земля вздрагивала в царевых и великого князя полках, ведь у больших пушек ядра были по двадцать пудов, а у некоторых пушек немногим того полегче. Городная же стена ядер не удерживала, и они били в другую стену»{7}. Полоцк сдался 15 февраля 1563 года. Эта победа наполнила Ивана IV сознанием собственного триумфа. Если одиннадцать лет назад, при «Казанском взятии», он был молодым человеком, действиями которого руководили опытные воеводы, порой смевшие подвергать его риску ради пользы дела, то сейчас государь сам контролировал все нити операции. Полоцк — величайшая победа Ивана Грозного на поле брани. Царю было чем гордиться: на его милость сдался богатый многолюдный город, центр древнего княжения, к тому же хорошо укрепленный и в первые дни даже не помышлявший о сдаче.