П. А. Садиков считает, что в опричнину вошла также Шелонская пятина Новгорода (во всяком случае Псковское окологородье)[1710]. Он при этом ссылается на отрывок из шелонской писцовой книги 1576 г., где описываются владения Ивана IV как «московского князя»[1711]. Но это наблюдение относится к другому времени и связано с поставлением на престол Симеона Бекбулатовича в 1575/76 г. В 1571 г. Шелонская пятина еще не входила в опричнину. В писцовой книге за этот год мы находим несколько единообразных записей об опустевших деревнях лиц, взятых в опричнину. Например: «Были те деревни в поместье за Петром Гавриловым сыном Шулепникова, а Петр взят в государеву опришнину»[1712]. Все эти записи относятся к Лосицкому погосту, который, следовательно, в опричнину не попал.
Таким образом, в 1569–1571 гг. в опричнину были включены частично Белоозеро, вероятно, Старица и две новгородские пятины. Это распространение опричных порядков на территории, которые в Москве рассматривали как основную базу возможных антиправительственных движений, сопровождалось выселением оттуда служилых людей, не облеченных доверием царя Ивана IV[1713].
Еще С.Ф. Платонов утверждал, что «в центральных областях государства для опричнины были определены как раз те местности, где еще существовало на старых удельных территориях землевладение княжат»[1714]. Этот же тезис фактически повторил П.А. Садиков[1715]. Однако он вызвал справедливые возражения Г.Н. Бибикова[1716] и С.Б. Веселовского[1717]. Наблюдения С.Ф. Платонова и П. А. Садикова основывались на летописном изложении указа 1565 г., сбивчивых показаниях иностранцев и на разрозненных актовых материалах. Решающий же источник для изучения этого вопроса — писцовые книги — долго оставался вне поля зрения исследователей. Уникальные казанские и свияжские, а также ярославские писцовые книги времен опричнины в сопоставлении с другими материалами позволяют внести существенные коррективы в схему С.Ф. Платонова и П.А.Садикова. Вывод об антикняжеской или антибоярской направленности земельной политики в годы опричнины не может быть признан верным. При создании опричной территории царь отнюдь не мыслил забрать к себе в государев удел земли, где было бы распространено княжеское землевладение[1718]. Наличие фонда черных, дворцовых и других земель, годных для обеспечения опричного корпуса, рассматривалось правительством в качестве основного условия для отбора их в опричнину Конфискация вотчин многих ростовских, ярославских, стародубских и других княжат (проведенная главным образом весной 1565 г.) имела чисто политические цели. И хотя она приводила к серьезным экономическим последствиям для этих землевладельцев, она отнюдь не подорвала социально-экономические основы могущества феодальной аристократии. Число княжеско-боярских земельных владений в XVII в. было не меньше, чем в XVI в. Будучи направлена своим острием против удельных пережитков, опричнина в 1569–1571 гт. включила в свой состав основную территорию княжества Владимира Старицкого и часть земель Великого Новгорода, как бы подведя тем самым финальную черту под напряженную политическую борьбу опричных лет[1719].
Уже январский указ 1566 г. предусматривал создание опричной гвардии из «князей и дворян и детей боярских дворовых и городовых»[1720]. Это войско должно было служить надежной опорой царя при искоренении крамолы.
Сразу же вслед за возвращением в столицу из Слободы и после первых опричных казней царь распорядился «выписать в Москву всех военных людей областей Суздаля, Вязьмы и Можайска»[1721]. Речь, следовательно, шла о том «переборе людишек» на опричной территории, который был предусмотрен указом 1565 г. Смотр производили наряду с царем опричный боярин Алексей Басманов, оружничий Афанасий Вяземский и думный дворянин Петр Зайцев. В опричнину, по словам Таубе и Крузе, зачислялись те, против кого у царя «не было подозрения и кто не был дружен со знатными родами»[1722]. Опричник давал особую клятву верности царю (вероятно, по типу крестоцеловальных записей губных и земских старост и целовальников)[1723]. Смотру подвергалось служилое население не только опричных, но и других районов Русского государства. Вероятно, на один из таких смотров (после 11 марта 1565 г.) направился вотчинник Костромского уезда Иван Ильин сын Матафтин («по государеве присылке к Москве, что велено быти детем боярским, служилым и неслужилым»)[1724].
1712
НПК.Т.У. Стб. 508. Ср. стб. 509,512. Вопрос о датировке книги сложен. В ней есть запись о смерти одного помещика в поветрие 7080 г., т. е. 1571/72 г. (Там же. Стб. 539). А.М. Андрияшев считает это известие позднейшим дополнением (Андрияшев А.М. Материалы по исторической географии Новгородской земли. М., 1914. C. XVI). В 1572/73 г. в Шелонской пятине Образцом Барановым описывались земли в Поозерье (ЦГАДА. Писцовая книга. № 706. Л. 55-106; Милюков П.Н. Организация прямого обложения // Отчет о 33-м присуждении наград графа Уварова. СПб., 1892. С. 186). Не имеет ли отношение к этому описанию и текст, опубликованный в пятом томе «Новгородских писцовых книг»?.
1713
С.Б. Веселовский обратил внимание на то, что из новгородцев в синодиках больше всего упоминается помещиков Бежецкой пятины.
1714
Платонов С.Ф. Очерки… С. 109, 110. Платонов кроме ссылки на состав опричной территории приводит следующий текст Флетчера: царь, «овладев всем их (удельных князей. — A3.) наследственным имением и землями… дал им другие земли на праве поместном…которые находятся на весьма дальнем расстоянии и в других краях государства» (Флетчер. С. 32). Но Флетчер в данном случае говорит не о составе опричной территории, а о выселении потомков княжат из своих старинных вотчин. Это не одно и то же.
1716
Бибиков Г. Н. К вопросу о социальном составе опричников Ивана Грозного // Тр. ГИМ. Вып. XVI. 1941. С. 13.
1718
Ю.Г. Алексеев во всяком случае доказал, что в Переславском уезде крупная боярская вотчина как таковая сохранилась в более позднее время (Алексеев Ю.Г. Аграрная и социальная история Северо-Восточной Руси XV–XVI вв. М.; Л., 1966. С. 221).
1719
Имея в виду выселения в Поволжье, Р.Г. Скрынников пишет, что «опричная земельная реформа, проведенная в самом начале опричнины, знаменовала собой подлинное крушение родового землевладения феодальной аристократии» (Скрынников Р.Г. Опричная земельная реформа… С. 348; Он же. Начало. С. 298). Это, конечно, преувеличение. Основная масса выселенцев ровно через год была амнистирована и получила старые или новые владения в центре Русского государства (в Казани, по данным самого Скрынникова, уже к осени 1566 г. осталось только 42 «новых жильца» из 188 выселенцев).
1720
ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 395. В.Б. Кобрин не без основания предполагает, что ядро этого войска составил тот выбор «изо всех городов, которых приобрел государь быти с ним» во время декабрьского выезда из Москвы 1564 г. (Там же. С. 391); Кобрин В.Б. Социальный состав опричного двора: Автореф. канд. дис. М., 1961. С. 7).
1723
Об этом пишет (кроме Таубе и Крузе) Г. Штаден: «Они целовали крест, что не будут заодно с земскими и дружбы водить с ними не будут» (Штаден. С. 86. Ср. с. 96).