Выбрать главу

Дополнительные детали обстоятельств московского пожара дают Таубе и Крузе. Подойдя под Москву, хан остановился в Коломенском, а его сыновья — в Воробьеве (это было, очевидно, 23 мая). «На следующий день (т. е. 24 мая — А.З.) он послал в окрестности Москвы 20 000 поджигать в разных местах». Пожар облегчался из-за страшной бури. «Ив три дня Москва так выгорела, что не осталось ничего деревянного, даже шеста или столба, к которому можно было бы привязать коня». Таубе и Крузе причиной поспешного отступления хана от Москвы считали получение им сведений о выступлении в поход Магнуса с пятнадцатитысячным войском[2317]. Это известие весьма сомнительно: оно совпадает с тем, что нам известно о походе хана в 1572 г.; вероятно, оба составителя «Послания» по ошибке отнесли слухи о причинах отступления хана в 1572 г. к походу 1571 г.

Матвей Стрыйковский говорит, что татары сожгли московские посады, нижний (земляной?) город, русским удалось защитить только Китай-город[2318].

Сходными чертами рисует пожар Москвы и Генрих Штаден. Москва, сообщает он, была подожжена на следующий день после сожжения Коломенского. «В живых не осталось и 300 боеспособных людей… Одним словом, — заканчивает Штаден, — беда, постигшая тогда Москву, была такова, что ни один человек в мире не смог бы того себе и представить». Девлет-Гирей «со многим множеством полоняников» и добра повернул обратно в Крым, опустошив по пути всю Рязанскую землю[2319]. В посольских делах отмечалось, что крымские люди, «идучи из земли многих городов, уезды вывоевали, а иных городов и посады пожгли»[2320].

Полная небоеспособность опричного войска, выяснившаяся во время похода Девлет-Гирея на Москву в 1571 г., воочию показала необходимость ликвидации опричнины. Л.М. Сухотин «первый признак нового курса» относит к 1570 г. Его аргументы сводятся к следующим. Во-первых, около 1570 г. в связи с новгородским делом начались первые казни опричников (А.Д. и Ф.А. Басмановы, А.И. Вяземский и др.)[2321]. Во-вторых, в это время верхи опричного двора пополняются знатью (Ф.М. Трубецкой, Н.Р. Одоевский, Н.В. Борисов-Бороздин, В.И. Барбашин, А.П. Хованский)[2322]. В-третьих, в майском заседании 1570 г. Боярской думы участвуют и опричные, и земские люди[2323]. Наконец, опричным я земским воеводам предписывается в это время действовать совместно[2324]. В этих наблюдениях есть известный резон: закат опричнины начался после июльских казней 1570 г. Но в 1570 — первой половине 1571 г. в думе опричники и земские люди еще очень четко различаются, а опричные полки не смешиваются с земскими. Так называемая совместная деятельность думцев и воевод не является каким-либо особенно специфическим явлением 1570 г., а обычным фактом военной и дипломатической жизни России опричных лет.

Решительный перелом в истории опричнины относится к лету 1571 г.[2325] Сразу же после сожжения Москвы Девлет-Гиреем был казнен главнокомандующий опричным войском, один из инициаторов опричнины, князь Михаил Черкасский[2326]. По Штадену, в походе Девлет-Гирея принимал участие отец Михаила Черкасского князь Темрюк[2327]. Это известие вызывает законное сомнение исследователя, ибо кабардино-крымские отношения к 1571 г. отнюдь не были дружественными[2328]. Так или иначе, но слухи об измене, гнездившейся среди московской знати, подогревались рассказами о роли Кудеяра Тишенкова в походе крымского хана на Москву[2329].

Впрочем, Михаил Темрюкович мог внушать подозрения царю вскоре после странной смерти его сестры царицы Марии. В начале 1571 г. он, возможно, уже не пользовался прежним доверием царя. Во всяком случае, в феврале 1571 г. опричный суд приговорил конфисковать вотчину у подьячего Улана Айгустова за то, что он «доводил» на Василия Щелкалова «многие лихие дела… по науку князя Михаила Черкасского»[2330]. Таубе и Крузе рассказывают о казни жены Михаила Темрюковича (дочери В.М. Юрьева) и ее малолетнего сына, которая произошла задолго до гибели самого князя Михаила[2331]. Этой варварской мерой царь, вероятно, пытался обезопасить свой трон от претендента, каким мог явиться племянник царской жены.

Словом, набег Девлет-Гирея дал царю лишь новый повод, чтобы он мог расправиться с давно внушавшим ему опасения свойственником.

Полетели головы и других близких сподвижников царя Ивана. Бессильный хоть что-нибудь изменить в том, что случилось в мае 1571 г., Грозный обратил свой гнев на истинных и мнимых виновников военных неудач. Так, был утоплен опричный боярин В.И. Темкин-Ростовский. Он неудачно оборонял опричный район Москвы во время набега крымского хана, а незадолго до гибели был отправлен вместе с Михаилом Темрюковичем в догонку за Девлет-Гиреем[2332]. Казни Темкина-Ростовского предшествовало охлаждение к нему царя. Так же как в свое время у Ивана Висковатого, у него отписано село (за «убитую голову» сына Никиты Оксентьева)[2333]. Это было в том же феврале 1571 г., когда поплатился своей вотчиной Улан Айгустов, якобы действовавший по наущению Михаила Темрюковича.

вернуться

2317

Таубе и Крузе. С. 54.

вернуться

2318

Stryjkowski M. Kronika Polska, Litewska, Zmodska i wszystkiej Rusi. Warszawa" 1846. Т. II. S. 419.

вернуться

2319

Штаден. С. 106–107. Так, в 1571 г. татарскими воинами был сожжен Рождественский Епифанский монастырь, «а старцов всех крымские люди побили, а иных в полон поймал и» (ПКМГ. Ч. 1, отд. II. С. 1588). Весь город Каширу «сожгли татарове в 79 году». В деревнях Каширского уезда «дворы пожгли татарове в 79 году, а крестьяне померли в лихое поветрее, а иных поимали татарове в полон, а достальные люди розошлися» (Там же. С. 1299, 1304).

вернуться

2320

ЦГАДА. Крымские дела. Кн. 13. Л. 400.

вернуться

2321

Сухотин Л.М. К пересмотру вопроса об опричнине. I // Зап. Рус. науч. ин-та в Белграде. Вып. 5. Белград, 1931. С. И; он же. Указ. соч. VII–VIII // Там же. Вып. 17. Белград, 1940. С. 169–171.

вернуться

2322

Сухотин Л.М. Указ. соч. VII–VIII. С. 166. Р.Г. Скрынников называет князя Ф.М. Трубецкого и князя Н.Р. Одоевского удельными князьями (Скрынников Р.Г. Террор. С. 149). Это ошибка; они были всего-навсего служилыми князьями.

вернуться

2323

Сб. РИО. Т. 71. С. 665–666.

вернуться

2324

Сухотин Л.М. Указ. соч. VII–VIIL С. 167–168.

вернуться

2325

Веселовский С.Б. Духовное завещание Ивана Грозного как исторический источник //Изв. АН СССР. Серия истории и философии 1947. Т. IV, № 6. С. 508–510.

вернуться

2326

Штаден. С. 62, 97; Таубе и Крузе. С. 54; Веселовский С.Б. Синодик… С. 467. Михаил Темрюкович Черкасский находился с царем после сожжения Москвы (Синб. сб. С. 30 [РК 1559–1605 гг. С. 74]) но уже в июне 1571 г. русскому гонцу приказано было говорить, что князь Михаил «в царев приход ехал из полку в полк и изгиб безвестно» (Кабардино-русские отношения в XVI–XVIII вв. Т. I. М., 1957. С. 34: см. также: Скрынников Р.Г. Террор. С. 138–139).

вернуться

2327

Штаден. С. 62, 116.

вернуться

2328

Кушева Е.Н. Политика Русского государства на Северном Кавказе в 1552–1572 гг. //ИЗ. 1950. Кн. 34. С. 285; Кобрин В. Б. Состав… С. 87.

вернуться

2329

Флетчер сообщает, что и царь «сомневался в своем дворянстве и военачальниках, будто бы замышлявших выдать его татарам» (Флетчер. С. 75. Ср. с. 31, а также: Таубе и Крузе. С. 34).

вернуться

2330

РИБ. Т. XXXII. № 246. Стб. 505.

вернуться

2331

Это сведение помещено после рассказа о казни П. Серебряного (1570), В. Курлятева (1568) и перед казнями 19 июля 1568 г. (Таубе и Крузе. С. 41).

вернуться

2332

Синб. сб. С. 30 [РК 1559–1605 гг. С. 74]; РИБ. Т. XXXI. Стб. 283; Штаден. С. 97; Веселовский С.Б. Синодик… С. 435; Кобрин В.Б. Состав… С. 77.

вернуться

2333

Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 51. С. 256–257; ср.: Скрынников Р.Г. Террор. С. 147.