Выбрать главу

Присяга шести сподвижников царя вызвана составлением недошедшей до нас духовной грамоты Ивана IV, согласно которой они назначались членами регентского совета («государь… написал нас в своей духовной грамоте»). Регенты обязывались верно служить наследнику престола царевичу Ивану, царице и другим детям царя в соответствии с завещанием и распоряжением царя («по душевной грамоте, такову грамоту ты, государь… написал о розряде своем государю нашему царевичю Ивану»)[409]. Царь явно боялся повторения мартовских событий 1553 г. и спешил обеспечить трон своему сыну, обезопасив его от возможных притязаний Владимира Старицкого. Назначение регентов из числа ближайших царю лиц дворцового ведомства явилось показателем недоверия Ивана Грозного к Боярской думе в целом.

Начало превентивных мероприятий Ивана Грозного против возможных политических соперников и даже претендентов на московский престол облекалось в старую форму составления крестоцеловальных и поручных записей.

Клятвенные записи с опальных или подозреваемых в крамоле княжат брались уже с начала XVI в. и имели большое политическое значение как действенное средство подчинения феодальной аристократии московскому правительству. В малолетство Ивана Грозного, когда власть находилась в руках феодальной аристократии, да и в годы правления Избранной рады почти никаких записей с княжат и бояр фактически не бралось. Практика взимания поручных и крестоцеловальных по княжатам возобновилась после падения правительства Адашева.

В июле 1561 г., когда в Москве происходили торжества по случаю предстоявшей свадьбы Ивана IV с кабардинской княжной Марией Темрюковной, двоюродный брат царя Василий Михайлович Глинский приносил торжественную присягу на верность Ивану Грозному и «царице» Марии (хотя свадьба состоялась только 21 августа!). Оказывается, что он в чем-то «проступил» перед царем, а поэтому «за свою вину бил челом государю», избрав своим посредником, как это часто бывало, митрополита и освященный собор. В чем состоял проступок Глинского, сказать трудно. Возможно, князь Василий, как и многие в придворной среде, выражал недовольство браком царя с «бусурманкой». Ведь именно со времени этой свадьбы Иван IV начал косо смотреть и на князя А.И. Воротынского[410]. Как бы там ни было, но двоюродный брат царя представлял известную опасность для династии и решение взять с него «запись» имело целью обеспечить полную уверенность Грозного в преданности Глинского. Иван IV «для прошения и челобития» митрополита Макария «отдал вину» В.М. Глинскому. Со своей стороны князь обещал «не отъехати» к польскому королю, самостоятельно не вести с ним никаких переговоров и верно служить царю[411].

Стремясь окончательно обеспечить послушание своего родича, Иван IV возводит его в бояре (в конце 1561 — начале 1562 г.[412]); тем самым подчеркивая несоизмеримую разницу не только между Глинским и самим государем, но и удельными княжатами. Осенью 1562 г. князя Василия Михайловича мы встречаем третьим в «навысшей раде» (ближней думе), после И.Д. Вельского и И.Ф. Мстиславского, и вторым (после Вельского) в комиссии бояр, ведших переговоры с литовским посольством[413].

В.М. Глинский не был единственным при дворе, кто мог похвастаться родственными связями с царствующим домом. Виднейший боярин князь Иван Дмитриевич Бельский также находился в родстве (правда, отдаленном) с Иваном IV[414]. К тому же он породнился с ближайшим царским окружением[415]. Сам Бельский считался служилым князем и владел небольшим уделом, располагавшимся на Волге (город Лух с волостями, Кинешма, Чихачев, Вичуга и др.)[416]. И.Д. Бельский появляется среди дворовых воевод и становится первым воеводой Большого полка уже в 1555 г., когда он считается «честью выше» обычных бояр[417]. Вероятно, в 1560 г. И.Д. Бельского переводят на положение боярина[418]. В начале 1562 г. И.Д. Бельский совершает попытку бежать в Литву. Летопись говорит, что он даже «и опасную грамоту у короля взял». В результате в январе 1562 г. князя Ивана посадили «за сторожи», а двух близких к нему детей боярских подвергли торговой казни[419]. С.В. Веселовский считает, что именно в этом году у Вельского был отнят его удел (г. Лух)[420].

Впрочем, опала на И.Д. Бельского оказалась кратковременной. В марте — апреле князя «отпустили на поруки», взяв по нем записи. Две поручные датируются 20 марта 1562 г.[421] Первая из них содержит обязательство поручителей уплатить 10 тысяч рублей в случае бегства Вельского за рубеж. Ручались за князя Ивана шесть бояр, получивших свое звание главным образом в 1560–1562 гг., т. е. пользующихся наибольшим доверием[422], и 28 дворовых детей боярских из разных районов Русского государства[423].

вернуться

409

Еще во время майского похода 1562 г. (как и в 1561 г.) Иван Грозный на время приказал царевичу Ивану ведать «всякие свои земьские дела» (ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 341). 13 октября 1562 г. царевич Иван Иванович писал Исмаилу: «Куды он (т. е. Иван IV) пойдет на недруга, яз на его государстве оставаюся» (ПДРВ. Ч. X. СПб., 1795. С. 241).

вернуться

410

Царь «со свадьбы ж своей на него гнев великой держал» (ЦГАДА. Ф. 181. № 365. Л. 242). Сыск по его делу «был и за грабеж, как шел в Ливонскую землю (ОЦААПП. С. 38 [ГАР. С. 85]).

вернуться

411

СГГД. Ч. 1. № 172. С. 470–473.

вернуться

412

ДРК. С. 227 [РК 1475–1598 г. С. 193].

вернуться

413

Сб. РИО. Т. 71. С. 74, 85,91,93,99,197, 245 и др. Впервые в разрядах B.М. Глинский упоминается со званием стольника в 1556 г. (ДРК. С. 182 [РК 1475–1598 гг. С. 158]. В 1560 г. он уже воевода правой руки (ДРК. C. 219 [РК 1475–1598 гг. С. 187]). В Дворовой тетради (до начала 1561 г.) он еще помещен среди служилых князей, а не среди бояр.

вернуться

414

Он был женат на дочери Василия Васильевича Шуйского, который приходился двоюродным братом Ивану IV по женской линии (Родословная книга князей и дворян российских. Ч. 1. М., 1787. С. 27, 48).

вернуться

415

Одна его сестра была замужем за М.Я. Морозовым, а другая — за B.М. Юрьевым.

вернуться

416

Веселовский С. Б. Последние уделы в Северо-Восточной Руси // ИЗ. 1947. Кн. 22. С. 16–117.

вернуться

417

ДРК. С. 173, 174 [РК 1475–1598 гг. С. 150, 153].

вернуться

418

ДРК. С. 218 [РК 1475–1598 гг. С. 187]. До этого года он только один раз, вероятно по ошибке, назван боярином (Там же. С. 190 [РК 1475–1598 гг. C. 164]). Как боярин он упоминается и в феврале 1561 г. (Сб. РИО. Т. 71. С. 26). Сведения Дворовой тетради, к сожалению, не проясняют вопроса о времени перехода И.Д. Вельского на положение боярина. Он помещен первым и среди бояр, и среди служилых князей с пометой «боярин». Во всяком случае из этого вытекает, что до 1561 г., когда прекращалось пополнение тетради, Вельский стал уже боярином. С делом Вельского Р.Г. Скрынников пытается связать отъезд в Литву князя Д. Вишневецкого (лето 1562 г.) и на этом основании рисует разветвленный «заговор» против Ивана IV (Скрынников Р.Г. Начало. С. 162–164). Данных для всего этого решительно никаких нет, кроме хронологической близости событий.

вернуться

419

ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 339–340

вернуться

420

Веселовский С.Б. Последние уделы… С. 121.

вернуться

421

СГГД. Ч. 1. № 175,176. С. 475–483.

вернуться

422

П.И. Микулинский, Ю.И. Кашин, М.П. Репнин, В.В. Морозов, И.М. Троекуров, И.П. Звенигородский.

вернуться

423

В том числе: один служилый князь, один стародубский, по два сына боярских из Коломны, Козельска, Каширы и Рязани, по одному из Владимира, Костромы, Можайска, Переяславля и Углича, по четыре из Москвы и Дмитрова.