Вторая поручная составлена в тот же день и, вероятно, заменила первую. Она была близка по формуляру к поручной по князьям Шуйским 1528 г.[424] и отличалась от первой большей сложностью структуры и содержания. Теперь уже группа дворовых детей боярских в 119 человек (включая старых поручителей) «выручают» И.Д. Вельского у шести уже известных нам бояр, а не поставлены с ними в один ряд. Строго указана материальная ответственность каждого поручителя (в счет уплаты 10 тысяч рублей). В дополнение к двум поручным и сам князь И.Д. Бельский в апреле 1562 г. дал крестоцеловальную запись в верности Ивану IV[425].
Сложная иерархия поручительства давала возможность правительству персонифицировать ответственность за побег выручаемого лица. В первую очередь за него отвечали члены Боярской думы. Однако увеличение поручителей из числа дворовых детей боярских ставило под контроль деятельность и самого Вельского, и боярских гарантов. Так, в первых поручных записях 1561–1562 гг. проявились характерные черты дальнейшей (уже опричной) политики: реформа проводилась под флагом возврата к старине, хотя имела совершенно иное содержание. Основную опасность Иван IV усматривал со стороны возможных претендентов на московскую корону.
Взятие поручных записей было только одним из средств ограничения полновластия княжат и слуг. Другим средством осуществления той же цели являлось сужение их суверенных прав на земельные владения — основу их экономического и политического могущества. Приговором 15 января 1562 г. ярославским, стародубским и другим служилым князьям запрещалось продавать, менять и отдавать в приданое «вотчины их старинные» под угрозой их конфискации[426]. Выморочные вотчины всех княжат отписываются отныне на государя, как было раньше, лишь в случае смерти удельных князей. Наследование их ближних родственников по завещанию владельца ставилось под контроль царя, который, «посмотря по вотчине и по духовной и по службе, кому которую вотчину напишет», учинит указ[427]. Случалось, что княжата умирали, оставив после себя многочисленные долги. Правительство отныне брало уплату больших долгов («долг великой») на себя, но отписывало в казну вотчину такого сильно одолжавшего князя (конечно, в случае отсутствия у него прямых наследников).
Вторая часть приговора 1562 г. формально лишь подтверждала и развивала уложения Василия III и приговор 11 мая 1551 г., запрещавшие продажу княженецких земель иногородцам. Вотчины, купленные иногородцами без доклада царю за 15–20 лет в Твери, Торжке, Ярославле, Рязани, на Белоозере и в Романове, безденежно отписывались на государя[428].
В отличие от приговора 1551 г. в законе 1562 г. ни слова не говорилось о запрещении княжатам делать вклады в монастыри без царского доклада[429]. Именно этим следует объяснить то обстоятельство, что стародубские княжата в годы опричнины смогли сделать большие земельные вклады в Спасо-Ефимьев и Троицкий монастыри. В ряде случаев подобные вклады санкционировались царем.
В мае 1562 г. Иван IV выдал специальную жалованную грамоту Спасо-Каменному монастырю, подтверждающую его право владения селами и деревнями, которые старцы получили по данным и духовным грамотам князей Пенковых[430]. В начале 1566 г. власти Кириллова монастыря били челом Ивану IV о сельце Танище с деревнями Белозерского уезда. В 1560/61 г. князь Андрей Иванович Кривоборский эти земли дал «по душе» своего отца. Однако местные власти по государеву указу раздали их в поместья детям боярским. Царь отдал распоряжение после соответствующего досмотра «отказать» (передать) сельцо Танище в монастырь, а помещиков «выслать вон»[431]. Что за «указ» имела в виду царская грамота — остается неясным. Но так или иначе правительство не считалось со своим же запрещением 1551 г. княжатам давать земли «на помин души». Нам известен и еще один пример такого же рода. После смерти вдовы князя Семена Стародубского в силу закона 1562 г. было отписано в январе 1569 г. на государя сельцо Кувезино. Но так как выяснилось, что княгиня успела завещать это село в Симонов монастырь, царь в феврале того же года распорядился передать село симоновским старцам[432].
427
Вдовы сохраняли право владения вотчинами до своей смерти. Иван IV летом 1562 г. выдает специальные грамоты матери умершего князя И.В. Пенкова, подтверждавшие переход к ней села Переяславского уезда, принадлежавшего ранее ее сыну. (Исторические акты Ярославского Спасского монастыря / Изд. И.А. Вахрамеев, Т. I. М., 1896. № XXVII–XXIX. С. 34–38.)
428
Вопрос о денежной компенсации за земли, купленные за 5–6 лет (во всяком случае менее 10 лет), подлежал специальному рассмотрению (докладу царю).
429
В одной из царских грамот 1578 г. упоминается «указ, как есмя не велели ярославских вотчин в монастыри давати, во 70-м году» (Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. // И А. 1940. Кн. III. Приложение. № 76. С. 294).
432
Садиков П. А. Из истории опричнины XVI в. № 34. С. 232–233 [АФЗХ (АМСМ). № 176. С. 225].