Читать онлайн "Опричнина" - Зимин Александр Александрович - RuLit

Очень сбивчив рассказ, содержащийся в «Записках» Генриха Штадена. Выступление недовольных опричниной, по Штадену, было прямым следствием расправы с И.П. Федоровым: «У земских лопнуло терпение! Они начали совещаться, чтобы избрать великим князем князя Володимира Андреевича, на дочери которого был женат герцог Магнус, а великого князя с его опричниками убить и извести. Договор был уже подписан»[1329].

Как видим, этот рассказ не согласуется с известием Шлихтинга-Мартина Бельского о «заговоре 1567 г.». Во-первых, по Штадену, заговор земских возник после казни И.П. Федорова. Во-вторых, Штаден говорит не о переходе на сторону польского короля, а о стремлении поставить на престол князя Владимира. Штаден в данном случае сближается с автором Пискаревского летописца, где говорится, что «стали уклонятися князю Володимеру Андреевичи»[1330]. Наконец, в-третьих, упоминание о «договоре» скорее согласуется с рассказом новгородской летописи о начале похода 1569–1570 гг. на Новгород: подложное «челобитье», состряпанное Петром Волынцем в Софии (в нем якобы изложено «всех новгородцев желание со всем уездом королю оному поддатся»)[1331], может быть сопоставлено с «договором» недовольных земских людей.

В приведенных рассказах не все, однако, ясно. Почему, например, царь на протяжении трех лет казнил виновных в измене, когда он мог расправиться с ними сразу: ведь их список был у него под рукой. Странно также, что Иван IV не подверг наказаниям уже в 1567–1568 гг. Владимира Старицкого, И.Ф. Мстиславского и И.Д. Бельского за их участие в «заговоре». Наконец, совсем необъяснимо полное умолчание о «заговоре» Таубе и Крузе, входивших в опричнину, т. е. как будто весьма осведомленных лиц. Нет никаких сведений о «заговоре» И.П. Федорова и в русских источниках, и у Курбского. Рассказ Мартина Вельского раскрывает перед нами политические расчеты польского короля в начале его похода, полагавшегося больше на поддержку московской аристократии, чем на военные успехи[1332]. Сообщение Шлихтинга, адресованное Сигизмунду II, учитывает эти надежды польского монарха, приводя их в соответствие с официальной версией русского правительства о причинах казни «изменников».

Словом, все рассказы иностранных авторов о «заговоре» И.П. Федорова передают лишь разнообразные слухи об изменах, распространявшиеся в России и за ее пределами. Сами они не дают еще оснований считать, что эти слухи соответствовали реальным фактам.

События осени 1567 г. можно восстановить примерно так: Сигизмунд II Август, готовя поход на Полоцк, стремился отвоевать земли, захваченные незадолго до этого Иваном IV. Особенную опасность он видел в тех выстроенных русскими в 1566–1567 гг. крепостях (Ула, Копье и др.), которые служили для России оборонительным поясом на западе и вместе с тем плацдармом для наступления в глубь Литвы. Польский король рассчитывал также на поддержку со стороны московской вельможной оппозиции опричнине. Побег в Литву Курбского и его сподвижников, казалось бы, давал для этого некоторые основания.

Польский король выступил с войском, которое по одним данным, насчитывало 60 тысяч человек (Кельх)[1333], а по другим — даже 100 тысяч (Стрыйковский)[1334]. По более точным сведениям, в войске было около 47 тысяч человек[1335]. С 20 октября по 21 ноября Сигизмунд-Август пробыл в Лебедеве, далее двинулся на юго-восток. С конца ноября до середины декабря он находился в Радошковичах, а затем, отправив войско в Борисов, Сигизмунд перебрался в Койданы, где находился до 18 января 1568 г.[1336]

С целью подготовки почвы среди той части московской знати, которая вышла из литовско-русских родов, в Москву еще до выступления в поход был направлен с доверительными письмами короля к московским вельможам Козлов. Ответа король, очевидно, не получил, Козлов же, как уже говорилось, был казнен[1337]. Недостаточно тщательная подготовка похода и опасное движение польско-литовских войск по направлению к Полоцку лишили Ивана IV надежды добиться победой над Ливонией того, чего он не смог получить дипломатическим путем. Вернувшись с театра военных действий, царь и решил найти виновников постигнувших его неудач. Одной из причин провала похода в Ливонию было то, что посошные люди не обеспечили своевременную доставку артиллерии. Когда царь вернулся из Великих Лук, опричники по его приказу казнили известного дьяка Казарина Дубровского (очевидно, 12 декабря)[1338] по обвинению в получении посулов с княжат и детей боярских, в результате чего «перевозка пушек выпадала на долю возчиков самого великого князя, а не воинов или графов»[1339]. Казарин Юрьев сын Дубровский, происходивший из среды новгородских детей боярских[1340], уже в 50-х годах был большим дьяком и вместе со своим сыном Романом числился дворовым сыном боярским по Москве[1341]. В 1554–1557 гг. он служил дворцовым дьяком в Новгороде[1342]. В 1558–1559 гг. Дубровский считался московским дьяком, принимал участие в посольских делах[1343]. В 1564–1565 гг. он уже сделался одним из астраханских воевод[1344]. Наконец, в 1566 г. он вместе с Никитой Фуниковым, находясь на Казенном дворе, принимал крымских и ногайских послов[1345].