Сознание вернулось ко мне минуту спустя. Я лежал навзничь, и надо мной склонился один из стражников.
— Очухался, — произнес он и отошел прочь.
Преодолевая боль, я перекатился на бок и увидел неподалеку Коллингса вместе со старшим стражником. Они яростно спорили. Остальные стражники стояли ярдах в пятидесяти, окружив кучку наемных рабочих.
Я попробовал встать. Со второй попытки мне это удалось. Спор Коллингса со старшим стражником еще продолжался. Впрочем, через минуту тот направился к арестованным, а Коллингс подошел ко мне.
— Ну, как ты, жив?
Я хотел ответить усмешкой, но моему распухшему лицу сделать это не удалось, у гильдиера скула была украшена огромным синяком, один глаз почти закрылся. Я заметил, что он держится за бок.
— Ничего, — сказал я.
— У тебя кровь идет.
— Где?
Я коснулся шеи, которая саднила больше всего, и ощутил на пальцах что-то теплое и липкое. Коллингс осмотрел меня.
— Просто сильная ссадина. Хочешь, отправим тебя в Город подлечиться?
— Не надо. Но что тут, черт возьми, произошло?
— Стражники перестарались. Мне казалось, я велел тебе привести четверых.
— Они не послушались.
— Понятно. Это на них похоже.
— Но что же все-таки случилось? Я работал с этими людьми не день и не два, и они никогда нас не трогали.
— И все равно в душе они были озлоблены. Главное, у троих из них жены остались в Городе. Они не хотели уходить отсюда без них.
— Как же так? Эти люди, они что, из Города? — я не мог поверить своим ушам.
— Да ничего подобного. Я сказал только, что их жены в Городе. А сами они местные, из деревушки неподалеку.
— Я так и думал. Но в таком случае, что делают в Городе их жены?
— Мы их купили.
8
Ночь я провел беспокойно. Оставшись один в хижине, я разделся и тщательно осмотрел себя. Грудь с одной стороны была вся в кровоподтеках, а кроме того, я обнаружил несколько глубоких и болезненных ссадин. Рана на шее перестала кровоточить, но я все равно промыл ее и смазал мазью, которую нашел в аптечке у Мальчускина. Оказалось также, что в потасовке я сорвал себе ноготь, да и челюсть побаливала, едва я пытался ею шевельнуть.
Снова мелькнула мысль, не вернуться ли в Город, как предлагал Коллингс, — в конце концов от Города меня отделяли какие-то двести-триста ярдов, — но, поразмыслив, я решил воздержаться от этого. Мне не слишком-то улыбалось появиться в чистоте городских коридоров в таком виде, словно я только что вылез из пьяной драки. В общем, подобное предположение было не очень далеко от истины, но, так или иначе, я предпочитал зализывать свои раны без посторонней помощи.
Заснуть мне толком так и не удалось — стоило задремать на пять-десять минут, как я просыпался. Утром я встал пораньше. Я не испытывал никакого желания встречаться с Мальчускиным, пока не почищусь и не приведу себя в порядок. Тело ныло. Каждое движение давалось с трудом.
Наставник мой вернулся в дурном настроении.
— Я уже в курсе, — заявил он с порога. — Не трудись ничего объяснять.
— Я сам до сих пор не понимаю, что случилось.
— Ты способствовал тому, чтобы началась драка.
— Драку начали стражники, — вяло возразил я.
— Да, конечно, но тебе следовало бы уже понять, что стражников к рабочим и близко подпускать нельзя. Миль десять назад наши вояки потеряли несколько человек и теперь рады случаю свести счеты. Дай им любой предлог — и эти идиоты сразу начинают размахивать своим дубьем.
— Коллингс был в беде, — вставил я. — Надо было что-то предпринять.
— Ладно, это действительно не только твоя вина. А теперь твой Коллингс утверждает, что обошлось бы без столкновения, если бы ты не впутал сюда стражников… Впрочем, он признает, что сам велел тебе привести их.
— Вот именно.
— Я сказал — ладно, но впредь думай получше.
— Что же нам теперь делать? — спросил я. — Мы остались без рабочих.
— Сегодня доставят новых. Поначалу они, разумеется, будут ковыряться как черепахи, нам придется учить их каждому пустяку. Зато и бунтовать не станут, и работать будут старательнее. Неприятности начнутся потом, когда они сообразят, что к чему.
— Но почему они нас так не любят? Мы же платим им за их труд.
— Да, платим — когда и сколько хотим. Это нищие края. Земли здесь бедные, еды всегда не хватает. Город проходит мимо, предлагает им то, в чем они нуждаются, и они вынуждены брать. Но долговременной-то выгоды они не получают, да мы, пожалуй, и даем им меньше, чем берем.