Речь не идет, конечно, о том, что Мамонтов должен был бросить все свои прочие дела, повернуть свою армию на 180 градусов — лицом на запад —и начать какие-то крупные наступательные операции навстречу Красной Армии. Этого требовать, может быть, и не было оснований, учитывая состояние и боеспособность повстанческо-партизанских сил.
Говорить, к сожалению, приходится о другом, а именно о том, что ни в оперативных распоряжениях Мамонтова, ни в действиях его войск за время с августа 1919 г. (когда армии Восточного фронта продвинулись на 400—500 км в глубь Сибири) и до декабря 1919 г. не найти никаких признаков переоценки им обстановки.
Мамонтов и его штаб продолжали распоряжаться и действовать так, как будто в Сибири все осталось по-старому, как будто решительно ничего не произошло в смысле резкого ухудшения положения Колчака и на фронте и в тылу. Даже бегство белых из Славгорода (за овладение которым повстанцы и партизаны вели упорную борьбу и пролили немало крови начиная с июля 1918 г.) не привлекло внимания командования партизан.
Излюбленным, если так можно выразиться, объектом действий партизан Алтайской губернии была все время Алтайская железная дорога 323. Даже не вся дорога, а лишь относительно небольшой участок ее от ст. Рубцовка до ст. Шипуново. Названные станции подвергались неоднократным нападениям и повторным захватам. На участке от ст. Калманка до ст. Аул железнодорожные мосты, сооружения систематически портились и разрушались повстанцами и партизанами, движение поездов временами совсем прекращалось. Действия эти заслуживают высокой оценки, они, бесспорно, приносили пользу в общей борьбе в тылу Колчака. Но после падения Омска и начавшегося общего отступления белых перед партизанским командованием не мог не возникнуть вопрос: где в новых условиях обстановки лежит центр тяжести борьбы, где и как быстрее и больше всего можно оказать помощь Красной Армии?
Неизвестно, ставились и обсуждались ли вообще такие вопросы Мамонтовым и его штабом. Бесспорно лишь то, что все оставалось по-старому: главным силам партизан (1, 2, 3, 4 и 7-му полкам из общего числа девяти) ставится главной задачей производить на той же самой Алтайской железной дороге разрушения и «тревожить» противника.
Согласно приказу командования 5-й армии все партизанские и повстанческие отряды, действующие в ее районе, по соприкосновении с советскими войсками поступали в полное подчинение соответствующих начальников стрелковых дивизий. Военным советам дивизий предоставлены были большие права по вопросу установления справедливых, но твердых отношений с повстанцами и по их боевому использованию. Благодаря этому армия Мамонтова перестала существовать как единое целое и отдельные ее части перешли сразу же в подчинение ряда советских командных инстанций, а именно командующего Кокчетавской группой советских войск, командующего Семипалатинской группой советских войск, начальника 26-й стрелковой дивизии (освободившей весь Алтай) и начальника 35-й стрелковой дивизии, наступавшей через северные уезды Алтайской губернии на Кузбасс. В этих условиях главкому Мамонтову и его штабу делать было уже нечего: штаб был расформирован с переводом руководящих работников в инспекцию пехоты 5-й армии, чтобы помогать в расформировании и реорганизации повстанческих и партизанских войск. Надо подчеркнуть, что эта первая их реорганизация таила в себе немалые опасности вспышек недовольства и даже открытых выступлений, но в целом все обошлось благополучно. Попытки 1-й горноалтайской бригады и 5-го партизанского советского полка отказаться от выполнения боевого, приказа (наступать на г. Сергиополь) закончились тем, что они были сменены Степной бригадой и отведены в Семипалатинск для расформирования 324.
По донесению начальника 35-й стрелковой дивизии он вошел 25—26 декабря 1919 г. в соприкосновение с целым рядом партизанских дивизий: 1-й Повстанческой. 1-й Чулымской, 1-й Томской и отрядом анархиста Рогова 6Э. Стремительное наступление войск 5-й армии вдоль железной дороги от Новониколаевска на Красноярск делало использование названных партизанских частей уже ненужным, тем более что и здесь на почве отказа выполнить боевой приказ пришлось расформировать два полка*. Такие эпизоды, конечно, не могут характеризовать все партизанское движение в Сибири.
В Томской губернии не было таких многотысячных армий повстанцев-партизан, как на Алтае и в Енисейской губернии. Но успехи в деле разрушения тыла белых, отвоевания крестьянских масс на сторону революции и разложения колчаковских войск были по своему значению не менее важными. Мы уже отмечали выше, что для усиления партийно-политического руководства движением Томская подпольная организация большевиков созвала 20 апреля 1919 г. командиров партизан с участием представителей от рабочих Кузбасса и железнодорожников. Был создан главный штаб и намечен план координации действий, что имело большое практическое значение, так как в губернии действовало свыше 20 отдельных партизанских отрядов (по 100—150 человек в каждом). 13 декабря 1919 г. (за день до занятия советскими войсками Новониколаевска) состоялось второе расширенное совещание представителей партизанских и повстанческих отрядов Мариинского, Кузнецкого и Щегловского уездов по тому же вопросу координации действий путем объединения в одну армию. Быстрое наступление 5-й Краснознаменной и пленение армии Пепеляева настолько изменили обстановку в районе Томска, что задача партизан свелась здесь к ловле разбегающихся белых. Серьезнее обстояло дело в Кузбассе. 15 декабря 1919 г. Ленин телеграфировал Реввоенсовету Пятой: «Позаботьтесь всячески о взятии в целости Кузнецкого района и угля» (Ленинский сборник XXXVI. Госполитиздат, 1959, стр. 85). Задача была возложена на 35-ю стрелковую дивизию. Существенную помощь оказали ей восставшие рабочие и крестьяне, организовавшиеся к этому времени в три «дивизии» (1-я Повстанческая, 1-я Томская и Чумышская). Шахты были спасены, Кузбасс стал кладбищем всей 3-й белой армии. Не пришлось в это время и партизанам Щетин-кина, Кравченко и других енисейских отрядов вести серьезные военные действия. Молниеносно разгромив под ст. Тайга арьергарды интервентов, Пятая Краснознаменная безостановочно гнала противника к Енисею, где его встречали отряды восставших красноярских рабочих и присоединившиеся к ним части колчаковского гарнизона. Наиболее организованным и боеспособным отрядам повстанцев-партизан была поставлена задача — неотступным преследованием бегущих остатков врага довершить его окончательное уничтожение325.
На железной дороге к востоку от ст. Чулым все стало. Стремительно наступавшие войска 5-й армии ушли далеко вперед, подвоз с тыла и эвакуацию раненых и больных осуществлять было невозможно 326. Надо было немедленно убрать подальше в тыл взятую после Омска колоссальную массу колчаковцев, превышавшую 150 тыс. человек, в том числе свыше 5 тыс. офицеров и генералов. Строго говоря, взятая 5-й Краснознаменной за время последней операции добыча не укладывается в обычное понятие и представление о военных трофеях пи по характеру и целевому назначению материальных ценностей, ни по количеству 327. Речь шла не просто о разгроме армии противника и о захвате обычных в таких случаях больших военных трофеев. Завершилось уничтожение колчакии, и хотя она была только пародией на государство, но благодаря помощи Антанты в ее распоряжении находились весьма большие материальные средства, и прежде всего военные.
Но не в количестве пленных и не в захвате огромной военной добычи заключалась наша победа. Главное ее значение состояло в том, что: