—
34
2
—
в Кунгуре-Камышлове и Верхнетуринске
490
26
9
Итого:
16 576
200
330
30
4
Разведывательный отдел штаба 3-й армии определял силы противника перед фронтом армии на 24 июня 1918 г. (включая и резервы) в 12—15 тыс. штыков, 2 тыс. сабель, 140 пулеметов, 20 орудий, 3 бронеплатформы, 2 броневика » авиаотряд.
22 14 июля 1918 г. белые перехватили радиограмму Туркестанского Совнаркома в Москву: «Положение республики критическое. Фронты Оренбургский и Ашхабадский оголены. Красноводск отрезан. Можете ли оказать помощь?» То не был, к сожалению, единственный случай, когда Ташкент посылал в Москву нешифрованные радиограммы. Так, Ы сентября 1918 г. перехваченная радиограмма сообщала, что на совещании Турксовнаркома с руководителями фронтов решено наступать на Оренбург, проведена частичная мобилизация, испрашивается разрешение на всеобщую. 20 сентября белые перехватили радиограмму с запросом командующего Оренбургским фронтом, в каком направлении ему следует наступать. Ответ главкома Вацетиса также был перехвачен. Он гласил: «Энергично наступать на Оренбургско-Уральском фронте, обороняясь на Ашхабадском». К сожалению, в приведенных случаях речь шла не о широко практиковавшейся в то время обоими противниками дезинформации, а о реальных делах и фактических решениях. Одним ив результатов перехвата радиограмм было то, что борьба с войсками Зиновьева была возложена на одного Дутова, а все силы Уфимского района брошены на помощь Чечеку. (ЦГАОР, ф. 1437, оп. 4, д. 57, л. 33; д 58, л. 58.)
23 В ставке Хорвата в Харбине находились: а) управляющий военным ведомством генерал Флуг; б) начальник генерального штаба, он же генкварм, генерал Марковский (впоследствии командующий колчаковскими войсками против партизан Енисейской губернии); в) главнокомандующий российскими войсками в полосе отчуждения генерал от кавалерии Плешков и его начальник штаба генерал Хрещатицкий (впоследствии начальник штаба Семенова в 1920 г.). Здесь же ходил пока без дела генерал Будберг, будущий военный министр Колчака, и др. Нельзя сказать, что то были «генералы без армии». В ноябре 1918 г. общая численность армии Хорвата составляла около 640 офицеров и до 2 тыс. солдат, с 40 пулеметами и 20 орудиями. Личный состав армии состоял из кадровиков русских войск в полосе отчуждения КВЖД мирного времен», т. е. в военном отношении подготовленных, а в политическом — особо подобранных.
24 Приводим цифры наиболее важных для ведения войны материальных ценностей, попавших в руки белых и интервентов: а) пороха и взрывчатых веществ — 36 тыс. т; б) снарядов артиллерийских — 80 тыс. т; в) боеприпасов (дано без расшифровки) — 85 тыс. т; г) колючей проволоки—27 тыс. т; д) цветных металлов — 25 тыс. т; е) хлопка — 20 тыс. т; ж) химикатов разных (сера, селитра, кислоты и т. д.) —до 100 тыс. т; з) продовольственных грузов — около 120 тыс. т, в том числе риса — 40 тыс., чая — 30 тыс., масла — сала — 10 тыс. т и т. д. Происхождение грузов двоякое: часть была завезена в порядке военных поставок США и Антанты по заказам царского правительства и Керенского в годы первой мировой войны, другая — в порядке внешней торговли.
25 Высший совет снабжения союзнических армий был создан в Челябинске 16 июля 1918 г. из представителей Омска, Самары, чехословацкого корпуса и французской военной миссии. 30 сентября 1918 г. временное сибирское правительство признало совет центральным органом снабжения до создания довольствующих управлений в составе военного министерства.
26 А в эти самые дни белогвардейский командующий Приморской области представил Иванову-Ринову копию своего письма от 1 ноября 1918 г. на имя японского генерала Отани с перечислением «нарушений суверенных прав России». Вот некоторые выдержки из него: «Насилие над комендантом крепости Николаевска-на-Амуре, разгром его штаба, увоз документов, имеющих важное военное значение, самовольное распоряжение имуществом крепости, хотя оно было взято не в бою...»; «хозяйничание в Хабаровске, насильное овладение картографическим отделом военного округа и увоз всех секретных планов, овладение базой речного военного флота и разгром ее канцелярии»; арест и избиение милиции; посещение японскими офицерами секретных оборонных сооружений, невзирая на протесты; разоружение крепостной роты, насилие над офицерами и много других случаев. После того как о всех этих фактах было доведено до сведения высшего японского командования, поведение японских войск «стало хуже, принимая определенную окраску игнорирования суверенных прав России, с подчеркиванием того обстоятельства, что вашим войскам внушено, что этот край больше не принадлежит России...». Заканчивалось письмо следующими оказавшимися вещими словами; «Еще не раз судьбе угодно будет менять условия нашего государственного существования... теперь, когда мы слабы, всякая боль становится особенно чувствительной, но когда-нибудь и мое отечество будет мощным вашим соседом... Я буду рад видеть это в нашем молодом поколении...» (ЦГАОР, ф. 162, on. 1, д. 10, л. 2.)
27 Войсковой атаман Семиреченского казачьего войска полковник Ионов бежал в конце июня 1918 г. со своими отрядами в Китай и из г. Кульджа обратился за помощью к царскому послу в Пекине князю Кудашеву, а также к послам Англии, Америки и Японии: «Семиреченские казаки... прийдя в пределы Китая, молят великодушных союзников ускорить ввод в Верный (ныне Алма-Ата. — Г. Э.) китайского отряда». В борьбу были втянуты отряды контрреволюционной Алаш-орды, части 2-го Степного корпуса, добровольческие казачьи отряды, дружины старожилов. В октябре 1918 г. сюда прибыл из Славгородского уезда отряд карателя Анненкова. Борьба с переменным успехом принимала иногда форму крупных операций сосредоточенными силами. Силы красных в июле 1918 г. определялись в 10 тыс. человек. (ЦГАОР, ф. 1437, on. 1, д. 68, л. 22.)
28 В связи с приездом Жанена в белогвардейских газетах появились о нем статьи. Морис Жанен уже в 20 лет (в 1882 г.) «блестяще закончил французскую военную академию». С 1892 г. работал «инструктором» в военной академии в Петербурге, участник первой мировой войьы, начальник французской военной миссии в России. «Ему теперь поручено, — писали газеты, — организация русской армии для восстановления Уральского фронта, а затем объединение воинских частей отдельных находящихся в России национальностей — румын, сербов, украинцев, поляков и т. д. Во Франции ему открыт большой кредит». В составе прибывшего с ним штаба четыре полковника, несколько капитанов и др. Начальник штаба — полковник Бюкеншютц тоже хорошо знает Россию по своей прежней службе в Петрограде при военном атташе Франции. Кстати говоря, «знал Россию» и английский генерал Нокс, занимавший долгое время (с 1911 по 1918 г.) пост военного атташе Англии в России. (ЦГАОР, ф. 292, оп. 2, д. 115, лл. 19—44.) Важно отметить, что по пути из Франции в Сибирь Жанен посетил США, где был принят президентом Вильсоном и рядом видных государственных деятелей, которые, по словам Жанена, отнеслись весьма благосклонно к его «миссии в Сибири». В Японии Жанен был принят самим Микадо, начальником генерального штаба и другими руководящими лицами страны, заручившись обещаниями от всех них, что Япония окажет полную поддержку в борьбе с Советами.
29 Колчак отдал приказ об отстранении Семенова от всех должностей с преданием военно-полевому суду как изменника. Но и на этот раз Семенов оказался для Омска недосягаемым. Вместо наказания он был тем же Колчаком произведен в генералы и утвержден комкором. Колчак также вынужден был утвердить все производства в чины (вплоть до генеральских) и высокие назначения, которыми Семенов так щедро своей собственной властью награждал своих сподвижников з дни борьбы против Колчака. Но все это ничего не дало: Семенов продолжал действовать, как хотел, совершенно не считаясь с Омском, а иногда и с представителями союзников. Последние не раз требовали от Колчака убрать «командира корпуса», открыто грабящего проходящие через его вотчину поезда. Колчак писал приказы, посылал в Читу «особые» и «чрезвычайные» следственные комиссии, требовал и угрожал, но все оставалось по-старому. «Походный атаман всех казачьих войск Дальнего Востока» мало беспокоился всеми этими действиями Омска. Он сохранил свою диктаторскую власть в Забайкалье полностью в течение 1918 и 1919 гг., будучи второй после Колчака и независимой от него главной фигурой всех контрреволюционных сил на Востоке, в сохранении которой до поры до времени как бы в запасе были заинтересованы как сами интервенты (в первую очередь японцы), так и русские контрреволюционные группировки, оппозиционно настроенные к Колчаку.