Такую работу было не так уж легко найти, как она поначалу думала. В школах даже и смотреть не хотели на ее диплом первоклассного повара, а на каждое объявление в «Тайм» откликались десятки человек, гораздо более опытных, чем Венеция. Через Ланкастеров и свой собственный круг знакомых ей удавалось время от времени находить какую-нибудь временную работу – обслуживать рождественский вечер или юбилейный банкет, через агентство она иногда устраивалась обслуживать какое-нибудь семейное торжество или праздничный обед, когда что-то вдруг случалось с постоянным поваром.
В большинстве случаев Венеция относилась к своим заказчикам совершенно спокойно. Большинство же ее временных нанимателей почему-то считали, что в их доме появилась ужасно надоедливая особа, которая должна побыстрее ориентироваться в незнакомой кухне и находить все, что ей нужно, сама, не беспокоя хозяев. Женщины, как правило, отличались придирчивостью и требовали слишком многого. Мужчины же относились к ней несколько по-иному – как к какому-то очередному украшению кухонного интерьера, которому необходимо принести джин с тоником, пока супруга принимает ванну, затем – руку на плечо, шлепок по заду и предложение встретиться, «чтобы где-нибудь действительно вкусно пообедать… ха, ха, ха, а потом… может быть…» Это, конечно, одна из неприятных сторон ее профессии, и она ее безумно раздражала, хотя, тем не менее, она умела держать всех своих нанимателей на расстоянии, оставаясь при этом чрезвычайно вежливой и предупредительной – ей действительно нужны были деньги. Но вот было бы здорово – взять однажды и уйти, и пусть они объясняют потом своим женам, почему сорвался торжественный ужин.
Разгружая корзинки, она вытащила пластиковый под-носик с заливным лососем, которого тут же переложила на тарелку со свежим зеленым салатом и украсила кусочками лимона и огурца. Директор, человек уже не очень молодой, любил простую и не очень жирную пищу, однако требовал, чтобы было вкусно, красиво и разнообразно; потом она взяла кусочек молодой баранины, намазала его смесью трав, сладкой горчицы и панировочных сухарей; она его чуть-чуть не дожарит, чтобы он оказался розоватым внутри – это должно ему понравиться. Она всегда старалась приготовить на десерт что-нибудь легкое – лимонный щербет с тонюсенькими завитками миндального печенья, которое она испекла сегодня утром, или же фруктовый салат и ассорти из различных сыров. Вина подавались из его собственных подвалов, так что у нее не было нужды беспокоиться из-за этого, ей предстояло приготовить только основное блюдо и овощи, поскольку закуски и десерт она приготовила в полвосьмого на кухне Ланкастеров. Обычно к десяти она все заканчивала и упаковывала все в свои корзинки и коробки. У нее еще оставалось время для того, чтобы по-быстрому принять ванну, затем надеть рабочую одежду – простую юбку и блузку и обязательно полосатый фартук, такой огромный, что ее можно было бы обернуть им дважды, и галстук, затем она загружала машину и отправлялась к месту работы.
После того, как духовка переключалась на маленький жар, она готовила кофе. Двенадцать часов. Если повезет, то женщины, которые накрывают на стол и моют посуду, сейчас подойдут, а пока у нее есть немного времени привести себя в порядок.
Венеция быстро прошла по коридору в поисках дамского туалета, который и нашла, не прибегая к помощи равнодушной вахтерши, занятой необыкновенно интересным телефонным разговором. Зеркало убедило ее, что вид у нее вполне пристойный – волосы и сапоги высохли, на нее смотрела аккуратная и энергичная девушка. Она туго стянула свои блестящие светлые волосы синей лентой и полезла в сумочку за помадой. В боковом кармашке торчала открытка от Моргана, полученная сегодня утром. На фоне желтых песков пустыни в Абу Даби стоял несчастного вида верблюд и с недовольным видом смотрел на нее. На обратной стороне рукой Моргана было написано: «Надежен, удобен, недорог, не ржавеет… зачем вообще нужен автомобиль? Я скучаю по тебе».
Он всегда посылал ей открытки отовсюду, где бы ни бывал, с короткой надписью: «Хочу, чтобы ты была здесь со мной» или даже «Люблю, целую». За те несколько раз, что она встречалась с Морганом после ее возвращения из Калифорнии пару месяцев назад, она чувствовала, что Морган МакБейн нравится ей все больше и больше. С ним было легко разговаривать, он умел слушать и вникать в ее проблемы, он задавал именно те вопросы, которые нужно – вопросы, которые как бы давали ей возможность самой найти правильный ответ. И она не могла не признать, что ей было приятно находиться в компании со столь интересным мужчиной, она видела, как на него смотрят другие женщины. Кэт Ланкастер считала, что он «блеск»! От Моргана исходило какое-то типично американское ощущение силы и надежности; казалось, он способен справиться с любой ситуацией, как, например, тогда, три месяца тому назад. Она тогда была бесконечно благодарна за это Моргану и его отцу.
И ей очень нравилось, когда он целовал ее. Очень-очень нравилось, и ей казалось, что это нравится и ему тоже. Почему же тогда он никогда не заходит дальше поцелуев? Может, не считает ее достаточно привлекательной? Может быть, в ней есть что-то такое, что отталкивает его? Венеция внимательно вгляделась в свое отражение в высоком зеркале дамской комнаты, которое несколько уменьшало, поэтому даже при своем росте почти в сто восемьдесят сантиметров она казалась немного приземистой и коренастой. Нет, она вполне хорошенькая – она знала, что это так, хотя где-то в глубине души была не очень-то уверена в своей внешности. И Морган никогда ничего, кроме поцелуев, ей не предлагал…
О Боже, а время-то! Она быстро запихнула открытку обратно в сумочку и побежала обратно на кухню.
– Я уже накрыла на стол, мисс, – услышала она веселый голосок официантки.
– О! Отлично, большое спасибо. Я сварила кофе, может быть, выпьете чашечку? – Венеция засунула мясо в духовку и захлопнула дверцу.
– Спасибо, мисс. – Приятная, уже не очень молодая женщина налила себе чашечку и внимательно посмотрела на Венецию. – Мне знакомо ваше лицо, – сказала она. – Вы очень похожи на кого-то на телевидении.
– Правда? – Венеция улыбнулась и занялась овощами.
– Вспомнила! Вы очень похожи на одну киноактрису, которая покончила с собой в Голливуде несколько месяцев тому назад, ее звали Дженни. Тоже очень красивая. Когда я была девчонкой, я очень хотела быть на нее похожей. Подождите-ка… нет, не может быть, не может быть, чтобы вы были здесь и готовили, и все такое – я хочу сказать, вы ведь не можете быть дочерью Дженни Хавен?.. Но я же видела вас по телевизору!
Венеция застенчиво улыбнулась. Она думала, что после похорон внимание прессы будет поглощено каким-нибудь другим скандалом или любовной историей, но репортеры целыми днями слонялись возле дома Ланкастеров, и она не раз вздрагивала от слепящих вспышек фотографов в магазине, когда делала покупки или выводила погулять собак. Ее даже просили дать интервью и предлагали весьма внушительную сумму за «правдивую историю» две соперничающие газеты, но она, разумеется, отказалась. О ней даже писали как-то в «Мейл» в колонке Найджел Демпстер и напечатали немного смазанную фотографию, где они с Морганом садятся в такси.
– Ух ты, никогда бы не подумала – надо же: встретить вас здесь, и вы готовите на эту ораву! – Вдруг в глазах женщины вспыхнула какая-то мысль. – Так вот откуда этот звонок! Эта вахтерша, Саманта, говорила, что откуда-то из-за границы звонил этот богатый американец – МакБейн, и он спрашивал Венецию Хавен. Ну, и конечно, эта красотка ответила, что здесь такая не работает. Ой, ну и улыбалась же она при этом. Так, значит, он звонил вам, милочка? Лучше пойдите, спросите ее. По-моему, он сказал, что перезвонит, потому что уверен, что вы будете здесь.