Договорив, Мари застыла, впиваясь взглядом в обрывки воспоминаний, плясавшие перед глазами темными пятнами. Синюшное заостренное лицо отца с передавленной шеей и бледное, с кровавым подтеком у губ - матери. Они лежали боком в одном гробу, поскольку денег, за которые предприимчивые кредиторы продали их лачугу, не хватало на два. Их так и похоронили в одной могиле, правда, седой священник в поношенной сутане читал молитвы только за упокой души Элизабет. Отца, как самоубийцу, отпевать не полагалось.
Мари вздрогнула, когда холодные пальцы обхватили голову - миссис Льюис, заливаясь слезами, прижала ее к своей груди.
- Хочешь, мы сходим на их могилы?
Внутри все перевернулось. Сколько раз Мари думала о покинутом доме, братьях и сестрах, угодивших в приют, и Аннет - тоже проданной на аукционе. Но мысль о том, чтобы найти клочок земли, под которым покоится гроб с родителями, ни разу не приходила в голову. И вместе с тем, прозвучав, она заняла собой все пространство. Вот только как это сделать? Мистер Джортан ни за что не пустит Мари с Льюисами, а сам вряд ли захочет посетить бедняцкое кладбище на окраине Лондона.
- Я не могу, - на выдохе ответила Мари, словно прыгнула через пропасть. - Мистер Джортан не позволит.
- А мы дождемся, когда он снова покинет гостиницу по делам, - вытирая щеки передником, заговорщицки проговорила Глория.
- Но у меня нет денег на дорогу... - ловя надежду в груди, прошептала Мари.
- Ничего. Деньги - пустое, - вставая из-за стола, сказал мистер Льюис. - И потом, моя прабабка тоже была выкупная. Отдам ей старые долги.
Мари не знала, какими словами благодарить этих людей, казавшихся такими страшными, а на деле - исполненными милосердия. Наверное, поэтому, она ничего не ответила, лишь переводила восхищенный взгляд с Тони на Глорию и прижималась к ее теплой груди, словно к родной матери. Когда мистер Льюис проводил Мари в номер и снова запер, она встала на колени и до утра не смыкала глаз, молясь, чтобы Бог даровал здоровье и благополучие этой семье.
Глава 8
Глава 8
На Грин-стрит Энтони попал только к утру - Алрой не отпустил его, пока не вытянул все подробности путешествия. Кроме того, сэр Шелди-Стоун пытался задавать вопросы и про Мари - вскользь, но Энтони старался избежать подробностей о ней. Каждый раз, когда друг с неизменным лукавым прищуром произносил ее имя, на язык так и просилось: «А что тебе до нее? Неужели, эта девушка не только для меня значит больше, чем прислуга? Когда ты успел оценить ее? Где видел?» Но вопросы оставались в голове, а вслух вылетали лишь учтивые фразы.
Вернувшись в гостиницу, Энтони первым делом направился к номеру Мари. Только у ее порога терзавшее до сих пор чувство, будто забыл что-то важное, отпустило. Повернув ключ в замочной скважине, он постарался как можно аккуратнее открыть дверь, не потревожив обитательницу скрипом петель. Как оказалось - не зря. Мари лежала на кровати, укрывшись одеялом. Ее глаза были прикрыты, а грудь мерно вздымалась. Нахмуренные брови и вместе с тем - чистая детская улыбка. Интересно, что ей снилось сейчас?
Пробраться в комнату к спящей девушке, которая нравилась больше, чем полагалось прислуге, казалось чем-то жгуче приятным и вместе с тем - стыдным. Энтони сам не знал, отчего внутри страх быть застанным мешается с радостью снова видеть Мари. Откинув сомнения, он поставил стул ближе к кровати и присел, продолжая рассматривать черточки милого лица. Во сне она казалась такой хрупкой и беспомощной. Сердце будто сжали в кулаке - щемящее чувство нежности вспыхнуло в нем, вытесняя все тревоги и предубеждения. Энтони провел ладонью по темным кудрям, разбросанным на подушке, коснулся щеки, ощущая, как на губах расплывается улыбка. «А ведь я вчера совсем позабыл про посыльного, - скользнуло в голове. - Выходит, Мари осталась на ночь голодной».
Не вовремя подоспевшая мысль спугнула романтизм мгновения. До сих пор Энтони старался, чтобы Мари не чувствовала себя рабыней, но последнее время начал вести себя неподобающе. Карикатурный образ господина - развратного сластолюбца, морющего выкупную прислугу голодом и побоями, замаячил перед глазами. Энтони тряхнул головой, прогоняя наваждение. Ну, уж нет! До рукоприкладства или разврата он никогда не дойдет! Вот только как быть с предложением Алроя? По сути - форменное предательство. Но как найти силы отказаться, если загнан в угол обстоятельствами и долгами? И в то же время не покидал вопрос: зачем это нужно самому Шелди-Стоуну? Какова его выгода? Почему он вызнавал про его жизнь, про закладные и Мари? Сделка казалась более, чем абсурдной.