ся и камнем поразить животное, приблизившееся на расстояние броска – это увеличит шансы на завтрак.
Она уткнулась лицом в колени, скрывая улыбку.
Сэм нацелился, куртка натянулась… Лидия с новым интересом оглядела ее. Потертая, видавшая виды, она была сшита из отлично выделанной кожи с искусной отделкой и когда-то наверняка обошлась недешево. Как и остальная его одежда, с точки зрения последней английской моды она была чересчур незатейливой и практичной, но свидетельствовала о хорошем вкусе. Даже отправляясь на венчание, он не захотел расстаться с привычным нарядом. Как к этому отнестись? Осудить или одобрить?
– Скажи, – полюбопытствовала Лидия, дождавшись паузы между бросками, – ты и к алтарю собирался идти в этой своей шляпе?
Сэм помедлил с камнем в руке и обратил к ней загадочный в темноте взгляд. Обгорелая ветка громко треснула, разбросав во все стороны веер искр.
– Нет, конечно. Чтобы пойти к алтарю, мне пришлось бы переодеться, в том числе надеть цилиндр.
Он помолчал, подбрасывая камень, с кривой усмешкой на лице. Опухоль под глазом уже распространилась на скулу, игра теней это подчеркивала, и смотреть на то, как он улыбается, было до дрожи тягостно.
– Я настоял на том, что останусь в своих собственных сапогах. – Он уселся по-турецки и легонько постучал камнем по подошве. – Голенища из телячьей кожи и работа первоклассная. Обошлись в немалые деньги, но я не жалею. На мой взгляд, в такой обуви можно хоть в Вестминстерское аббатство.
Он метнул камень, дождался удара о землю и снял шляпу. Некоторое время поворачивал в руках, сдул с тульи пыль, поправил поля, подкрученные сбоку внутрь. Положив шляпу на землю между собой и костром, он вгляделся в нее, словно видел в первый раз. Сдвинул пару бусинок, поправил кожаное плетение – и вдруг безмерно изумил Лидию, протянув ей свой экзотический головной убор вниз тульей.
– Само собой, о шляпе и речи не шло. Невеста закатила истерику, узнав, что я хочу оставить ее на голове. А между тем это подлинный стетсон! Изготовлен в Филадельфии, ручная работа. Фетр свалян из бобрового подшерстка. – – Он добавил с заметной гордостью: – Лучший в мире!
Лидия взяла подлинный стетсон. Шляпа была неожиданно легкая – намного легче, чем она думала, – с шелковой подкладкой. На ощупь фетр казался очень мягким, но тулья и поля отлично держали форму. Повинуясь внезапному порыву, Лидия взялась за свою соломенную шляпку, обнаружила, что та держится на честном слове, сняла ее и примерила стетсон. Пронося его мимо лица, она вдохнула запах Сэма. Вместе с запахом фетра и кожаной отделки это напоминало аромат свежей стружки.
Тем временем он вернулся к своему занятию. Неужто он и в самом деле рассчитывал свалить какую-нибудь съедобную живность? Лидия чуть было не высказала, что это невозможно, но вовремя придержала язык. Зачем отбивать у человека охоту, если за ним так приятно наблюдать? Больше всего ей нравился момент, когда камень обретал свободу, а с ней – сообщенный ему момент движения. Он летел не по дуге, а неизменно по прямой, всегда над костром, всегда вдаль, словно ему вообще не полагалось приземляться. Летел по той же траектории, что и пуля.
Пуля. «Кольт» и седло. Стетсон. Все из одной и той же оперы. Перед ней словно разыгрывалось маленькое представление на пустоши, куда более правдоподобное, чем красочное «Шоу Буффало Билла».
Лидия поправила шляпу, которую так и не удалось натянуть поглубже из-за обилия волос. Роуз неизменно приходила в отчаяние, когда для выхода хозяйки в свет приходилось использовать весь арсенал: сеточки, щипцы и прочее, чтобы укротить ее буйную шевелюру. Должно быть, сейчас на голове воронье гнездо!
Эта мысль заставила поспешно снять стетсон и потрогать прическу. Так и есть, волосы перепутались и приняли свой естественный вид, то есть завились длинными упрямыми локонами, как охапка тонкой древесной стружки. К счастью, щетка и коробочка для заколок были слишком велики для ридикюля и их пришлось упаковать в саквояж. Вооружившись всем необходимым, Лидия взялась приводить волосы в порядок, для начала извлекая многочисленные заколки.
– Ты и в самом деле с Дикого Запада?
– Техасец по рождению, хотя где только не бывал.
– Так ведь Техас и есть Дикий Запад!
– Не спорю.
– А… какой он? – полюбопытствовала Лидия, разделяя волосы на пряди.
– Что, Техас?
– В смысле, каково там жить?
– Как на любом ранчо, – ответил Сэм с пожатием плеч.
– Ну, тогда – каково жить на ранчо?
Он сдвинул брови, показывая, что не слишком расположен вдаваться в подробности, но потом как будто сменил гнев на милость и задумался над ответом.
– Такая жизнь по мне – интересная и нелегкая. Если ранчо солидное, если поставлено на широкую ногу, то управлять им не легче, чем английским поместьем. Хозяйский дом, контора, подсобные помещения, жилье для работников – постоянных и сезонных. Все вместе занимает побольше места, чем средней руки деревня. Чего там только нет! Столовая летняя и зимняя, птичий и скотный двор, маслобойня, амбары, загоны, конюшни. Сколько рабочих рук требуется только для того, чтобы привести всю эту махину в движение!
– Вот именно, махину, – заметила Лидия. – А поместье – это нечто более утонченное, более элегантное. По-моему, нельзя даже сравнивать.
– Да, наверное, нельзя, – согласился Сэм ровным тоном.
– И что же, там ты вел настоящую ковбойскую жизнь?
– А что такое, по-твоему, настоящая ковбойская жизнь? – Он насмешливо хмыкнул. – Настоящие ковбои давно повывелись. Когда-то на ранчо держали тысячи голов скота, но летняя засуха и зимние бураны свели эти стада на нет. Теперь в Техасе изгородь на изгороди, открытых пространств считай что и не осталось. Но я вырос еще в те времена, когда скотовод был королем. Вся моя молодость прошла на… – он помедлил и снова хмыкнул, – на неэлегантном ранчо, и отец мой был настоящим ковбоем.
– Я не имела в виду ничего обидного! – сказала Лидия в смущении. – Речь о том, что есть разный образ жизни, цивилизованный и…
– Речь о том, что здесь смотрят свысока и на таких, как я, и на места, где я вырос и жил.
– Вовсе нет!
А она? Как она смотрит на все это?
Жизнь, о которой он говорил, не имела ничего общего с утонченной или высокодуховиой. Нередко она проходила в окружении диких племен и в неблагоприятных условиях, а состояния наживались и уплывали не за игорным столом и не на бирже. Они целиком и полностью зависели от факторов иного рода – например, каким будет по весне соотношение дождей и солнца, чтобы трава выросла густой, скот нагулял жир и потом сумел преодолеть большие пространства, что отделяли пастбища от скотобоен. Пространства эти были обширнее, чем вся Англия.
– Я хотела сказать, что… – Лидия, как ей показалось, подыскала наконец нужные слова, – что можно и проще заработать себе на жизнь.
Сэм засмеялся коротким безрадостным смехом.
– Да, я знаю. За две недели, проведенные в Англии, я хорошо усвоил, что именно вы, бритты, считаете самым легким и достойным способом заработать себе на жизнь: родиться богатым. Такие у вас в чести – леди и джентльмены, у которых хватило ума появиться на свет отпрысками знатных и состоятельных родителей. Вот только судьба не каждому отпускает такую долю удачи. Хотел бы я, чтобы и мне так посчастливилось.
Ну вот, она его обидела. И не впервые. Это происходило как-то само собой и вообще казалось делом несложным, но на сей раз Лидии стало особенно не по себе. С
точки зрения Сэма, она только что продемонстрировала превосходство, которое ничуть ее не красило. Ему просто показалось, в действительности она не ставила себя выше его – наоборот, была о нем самого лестного мнения! Девушка решила сменить неприятную тему.
– Ковбой или не ковбой, но ведь тебе все равно приходилось иметь дело с коровами, верно?
– С коровами? – Сэм рассмеялся. – Ты имеешь в виду техасских длиннорогих бычков?
– Ну да, их самых.
Он смотрел на нее искоса чуть ли не целую минуту. Было заметно, что он раздосадован, однако упрямо улыбался.