Чтобы выиграть время, Лидия молча протянула руку за бутылкой и хорошенько приложилась к джину.
– Может, объяснишь наконец, чем тебе не нравится слово «ковбой»?
– Для многих это аналогично слову «олух». Или, если хочешь, «деревенщина».
– Но ведь ты ни то и ни другое.
– Очень мило с твоей стороны. Но я в принципе не терплю предубеждения, ни от кого, даже минутного.
Лидия понимающе кивнула и позволила забрать бутылку. Потом она положила подбородок на колени, обвила ноги руками и уставилась на тлеющие угли. Продолжать разговор не хотелось. Чувство довольства, тепло костра и ночная тишь располагали к молчанию. Все же она произнесла совсем тихо, больше для себя самой:
– Каждый судит предвзято, судят и его – такова жизнь. Чтобы составить правильное мнение о человеке, нужно съесть с ним пуд соли. Главное – не упорствовать в своих заблуждениях. – Она помолчала, вздохнула. – Вот я, например. Кто я? Какая? Никто этого не знает, даже я сама, но каждый думает, что знает.
Она искоса глянула на Сэма. Он смотрел в ее сторону, по обыкновению, что-то обдумывая. Некоторое время оба молчали.
– Вот что я скажу, миссис Браун. При всем снобизме в вас есть кое-какая врожденная мудрость.
Лидия вынуждена была спрятать лицо в коленях из страха, что на нем отразится все удовольствие от комплимента. Это было тем более странно, что комплимент у Сэма получился неуклюжий. Она сидела, глядя на костер, в котором потрескивали, распадаясь, последние головни – куски довольно толстого сухостоя, который им посчастливилось отыскать. Каждая головня, словно крокодиловой кожей, была покрыта серыми квадратиками пепла, между которыми просвечивала и пыхала жаром красная сердцевина. Один день был завершен, но что ожидало их впереди? Не удержавшись, Лидия выразила свои опасения в словах.
– Как по-твоему, мы выберемся?
– Без сомнения.
– Думаешь, каждую ночь под твой камень будет подставлять голову заяц?
– Это было чистой воды везение. Надеяться надо на силки они не подведут. Здесь полно кроликов, до зимы можно не бояться умереть с голоду. Впрочем, зачем загадывать вперед? Любую вашу пустошь можно прошагать из конца в конец за
пару дней.
Словно скрепляя свои слова печатью, Сэм поднял бутылку, салютуя, и приложил к губам. Он пил, пока хватило воздуха.
Как он был уверен в исходе дела, как спокоен – почти беспечен! И он был совершенно прав. Назавтра им предстояли новые приключения, а сейчас пора было устраиваться на ночь.
Лидия улыбнулась. Позавтракают они кроликом, который, конечно уже успел попасться в силок, а потом двинутся на юг к дороге, и не сойдут с нее, пока не выберутся в обжитые места или не встретят какой-нибудь транспорт. Все так просто и ясно. Бояться нечего.
Между тем руки у нее озябли, да и спина изрядно промерзла. До утра еще надо было продержаться. Как? Конечно, прижавшись друг к другу!
Лидия бросила взгляд на Сэма и сразу поняла, что он думает о том же. Но он промолчал, предоставляя решение ей.
Глава 6
Довольно скоро Лидия ощутила все признаки опьянения но это ее не смутило. Если честно, ей даже нравилось. Чем больше джина попадало в желудок, тем непринужденнее лилась речь. Обычная сдержанность отступила, на ее место явилось безрассудство. Положение из бедственного незаметно превратилось в смелую авантюру.
Сэм был совершенно прав во всем, а главное, в том, что она сильная. Рассудок резонно спрашивал, отчего же до сих пор в ней не проявлялось это чудесное качество. А потому, отвечала Лидия с нетрезвой убежденностью, что ей не часто приходилось есть на ужин свежепойманную дичь, запивая ее джином.
Тяга к тишине сменилась желанием поговорить. Лидия рассказала Сэму о свадьбе Роуз, расписав ее во всех подробностях, хотя он не задал ни одного наводящего вопроса.
– Они пригласили деревенский оркестр. Танцевали все, даже прабабушка! А когда песенка особенно нравилась, все хором подпевали…
Сэм слушал вполуха, не слишком заинтересованный, но довольный тем, что Лидди так славно расслабилась. День выдался долгий и трудный, он чувствовал его вес на своих плечах – иначе говоря, был до предела измотан. Сон подбирался все ближе. Хотя до сих пор Сэм боролся с ним, это был поединок, заранее обреченный на поражение. С тем же успехом он мог позволить дремоте сморить его прямо сейчас, но, во-первых, крепкий сон в холодную ночь зависел от количества выпитого спиртного, а во-вторых, он не мог наглядеться на Лидию – как она говорит, как оживленно жестикулирует. Впервые он видел столь благотворное действие джина.
Рано или поздно им предстояло лечь рядом и прижаться друг к другу. Отчасти именно поэтому он не хотел быть первым, кто официально объявит об отходе ко сну. Сумеет ли он лежать рядом с этой женщиной, вплотную к ней и при этом прикасаясь только ради того, чтобы согреться, а не по иной причине?
Лидди развела руки в стороны, демонстрируя ширину речки, что протекает через деревню Суонсдаун, потом сблизила их почти вплотную и плавно повела запястьями, чтобы показать, как сузившийся поток ныряет под мост. Временами она умолкала и, съежившись, смотрела в огонь, бессознательно придвигаясь к нему все ближе, так что казалось, юбки вот – вот начнут тлеть. Но и холод не мог преодолеть неожиданную говорливость. Сэму вспомнились отец и внимательное, почти завороженное выражение лица, с которым тот слушал свою подружку-мексиканку. Навеселе Лидия напоминала Джулиану – немногословную, когда дело касалось фактов биографии, но доверчиво открытую, когда речь заходила о ее мыслях и чувствах, а главное – необычайно дружелюбную, словно она не верила в низменные мотивы человеческих поступков.
Очередная минута молчания миновала, Лидди вернулась к событиям дня. Бог знает почему, она придавала им громадное значение, более того, была счастлива, что все обернулось таким образом. Не переставая говорить, она рассеянно погрузила руки в волосы, нащупала оставшиеся булавки и побросала на землю, где им предстояло на всю ночь составить компанию тем, которые он так бесцеремонно вытряхнул из жестянки. Нельзя было придумать ничего лучше, чем предоставить этим волосам свободно рассыпаться по плечам. Они были своенравнее июньской жимолости, плети которой оплетают все, до чего могут дотянуться. Они короной стояли вокруг головы, вились и сплетались, ниспадая все ниже, ниже, пока темной шалью не покрыли хрупкую фигурку Лидди. Их нельзя, невозможно было расчесать пальцами, как ему не раз случалось поступать с женскими волосами, в этих дебрях рука могла разве что запутаться, и ее пришлось бы осторожно высвобождать. Это были самые густые, самые кудрявые волосы, какие ему только приходилось видеть.
В монологе Лидди наступила новая пауза.
– Ты не замужем, – сказал Сэм неожиданно не только для нее, но и для себя самого.
Девушка бросила на него нелюбезный взгляд, явно намереваясь защищать свои позиции, но передумала.
– Тебе-то откуда знать? – только и спросила она.
– Я не вижу обручального кольца.
– Оно потерялось.
– Не похоже, что ты вообще когда-нибудь его QQ носила. Но дело даже не в этом… – Он умолк, что-бы приложиться к бутылке. – Для замужней женщины ты слишком мало знаешь о мужчинах. Ты никогда еще не была ни с одним из них. Короче говоря, Лидди Браун, ты пока еще невинная девушка, молоденькая девчонка с горячим нравом, добрым сердцем, открытой душой… – он усмехнулся, – и опасной склонностью к авантюризму. Ты попала в переделку, выбралась из нее живой и невредимой и отныне будешь жаждать новых приключений. По-моему, тебе не стоит больше ездить дилижансом, поездки в нем чересчур горячат кровь.
Сэм сдвинул брови, но знал, что в его улыбке сквозит одобрение, и надеялся, что оно не останется незамеченным.
«Что за чудесная у него улыбка, даже когда в ней участвует только здоровая половина лица», – думала Лидия. Улыбка придала выговору совершенно иной смысл, превратив в комплимент. И как от полновесного комплимента, в душе рождалось удовольствие, отчасти замешенное на смущении, на той сладостной неловкости, которая возникает, когда комплимент и пугает, и радует.