– Сделаю, что смогу. В конце концов, почему бы и нет?
В глубине души он знал, конечно, что лицемерит даже перед самим собой. Упоминание о виконте Венде немедленно заставило его вспомнить про Лидию. Мысли о ней не были приземленными, но не были и платонически возвышенными.
Лидди. Ее улыбка, глаза, волосы. Ее тело. Они снова окажутся рядом, им волей-неволей придется общаться. Сэм понял, что ждет не дождется, когда сможет принести Лидии свои извинения. В конце концов, разве он не сбежал куда глаза глядят, желая любой ценой избежать прощания?
«Что ж, человек предполагает, а Бог располагает», – подумал Сэм, мысленно улыбаясь. Как Лидди ни протестовала, он все же нанесет ей визит. Визит, от которого можно ждать всего, чего угодно, вплоть до пары оплеух. Если подумать, не такая уж печальная перспектива.
Глава 15
Если ты никогда не требуешь платы, по крайней мере работай на себя, а не на других.
– Я понятия не имею, где его посадить! – с тревогой прошептала виконтесса Венд маркизе Мотмарш.
Если учесть, что она особенно гордилась своим умением правильно разместить за столом любой состав гостей, это прозвучало для стоявшей рядом Лидии почти как мольба о помощи.
– Мистер Патерсон, американский посол, по штату выше лорда казначея, но он ссылается на болезнь и присылает вместо себя кого-то, о ком я понятия не имею! Где я, по-вашему, должна посадить этого человека? В передней части стола, где обычно сидит посол, или в задней, где американцу самое место, если он ничего собой не представляет?
Маркиза, женщина уже немолодая, но все еще статная, в вопросах старшинства не имела себе равных, не потому, что, подобно виконтессе Венд, ревностно оберегала свой собственный престиж. Во-первых, она была наблюдательной, а во-вторых, вращалась в свете не менее сорока лет. Иерархия была для нее святыней из святынь.
– Если американский посол болен, кто-то должен временно исполнять его обязанности, – сказала маркиза своим тихим, приятным голосом.
Голос виконтессы, напротив, был звонок, как туго натянутая струна.
– Да, но ведь не просто заболел, а подал в отставку по состоянию здоровья! Без сомнения, кто-то должен принять пост.
– Если бы королева уже дала аудиенцию его преемнику, мы бы об этом услышали.
– Возможно, весть уже в пути. Я не хочу совершить промах! – воскликнула виконтесса в отчаянии.
– Когда мы выезжали в провинцию, ни о какой отставке и речи не шло. Ручаюсь, что верительные грамоты еще не были вручены.
– По-вашему, мистер Патерсон просто взял да и вышел в отставку, не оставив преемника?
– Возможно, его отставка еще не принята официально. – Кроткий голое маркизы звучал на редкость убедительно. – Бедный, бедный мистер Патерсон! Грэхем… – это был ее муж, маркиз, – говорил, что за последнее время его здоровье сильно пошатнулось.
– Все это хорошо, – откликнулась виконтесса, не слушая, – но куда же мне все-таки посадить этого… кто бы он ни был? Лучше прямо спросить его самого, вручал ли он уже верительные грамоты. До королевской аудиенции в наших глазах он – никто.
– Прямо спросить? Но это так неловко! – Маркиза в негодовании покачала головой, отчего перья в прическе заколыхались.
«Неловко», – мысленно хмыкнула Лидия. Скорее чревато осложнениями. Ее мать терпеть не могла общаться с людьми до тех пор, пока точно не знала, стоит она выше или ниже их по положению. Для каждого случая у нее была особая манера общения.
Виконтесса отошла, шурша тафтой, а Лидия осталась с ощущением, что мысленно злословить немногим лучше, чем ругаться вслух. Впрочем, ее можно было понять: последние две недели мать была совершенно невыносима, а в этот вечер превзошла себя. Ничто не радовало ее больше, чем сознание того, что все и каждый знают свое место. Ничто не изводило так, как подозрение, что кто-то метит выше, чем заслуживает. Она всегда боялась оплошать.
Сегодня все крутилось вокруг того факта, что королевский внук, племянник принца Уэльского, три недели назад сделал формальное предложение Мередит, троюродной сестре Лидии. Вне себя от радости и удовлетворенного тщеславия, виконтесса предоставила свой дом для оглашения помолвки. Впрочем, назвать резиденцию Бедфорд-Браунов «домом» можно было лишь с большой натяжкой. Это был настоящий замок средневековых пропорций и размеров в лучших традициях старой Англии. Мать невесты приходилась виконтессе золовкой, но не часто получала приглашения в эту твердыню. Неудивительно, что оно ее безмерно порадовало.
И вот родной дом Лидии разубран согласно случаю. В каждой нише, в каждой вазе, будь она мраморной, фаянсовой или хрустальной, красуются живые цветы. Двери парадной гостиной должны через четверть часа открыться в парадную столовую, которой почти никогда не пользовались и где состоится самый парадный ужин, на котором только Лидии приходилось присутствовать, Королева прислала свои наилучшие пожелания помолвленным.
С минуты на минуту ожидали выхода принца Уэльского с супругой. Яхта их высочеств два дня назад бросила якорь у побережья, карета их высочеств недавно остановилась у парадного подъезда. В данный момент принц с супругой отдыхали с дороги в лучшей спальне, где им предстояло провести и эту ночь. Виконтесса лучилась от гордости: ведь это был первый случай за двадцать лет, когда царствующие особы почтили ее дом своим присутствием. И какие особы! В последний раз это была всего-навсего кузина немецкой королевы, зато теперь – будущий король Англии!
Лидия нетерпеливо повела плечами: в перчатках у нее всегда потели руки. Мередит с женихом уже спустились к гостям минут пять назад. Виконтесса по возможности деликатно выясняла, каждый ли знает свое место в процессии, когда объявят, что ужин подан. Здесь все зависело от титула и прав. Это не было официальное мероприятие, просто «вечеринка в тесном семейном кругу» – во всяком случае, по словам виконтессы. Это означало, что соберутся «всего лишь» человек шестьдесят, самые сливки общества. Соберутся, чтобы отпраздновать очередную помолвку в царствующей фамилии. Кон. – станция Бедфорд-Браун всеми силами подчеркивала, что это имеет прямое отношение к ее семье. В данный момент она приблизилась к дочери, чтобы в очередной раз выказать «материнскую заботу».
– Лидия! Не понимаю, почему было не сделать прическу с открытым лбом? Тебе это идет куда больше. – Она так энергично поправила волосы дочери, что едва не вырвала с корнем целую прядь. – Ты уже приняла лекарство?
– Нет.
– Где твой отец?
– Не знаю.
– Надеюсь, он хотя бы не заблудится в собственном доме! Ему вести к столу супругу принца, а он еще не соизволил спуститься. – Виконтесса сделала гримаску. – Тебе снова сидеть за столом рядом с бароном де Бла.
На самом деле он был барон де Блю, француз по происхождению, но мать Лидии полагала, что это не звучит. – Где Боддинггон?
– Не знаю!
– А что ты вообще знаешь? – резко спросила виконтесса.
– Больше, чем ты думаешь! – тем же тоном ответила Лидия.
По непонятной причине она все время старалась перечить. Это продолжалось две недели после возвращения.
– Довольно, – отмахнулась ее мать. – Я и тебя пристрою к делу. Американец, о котором мы говорили с маркизой, – высокий брюнет. Кто-то его видел однажды. Боже, как все это неудобно! Словом, как только он появится, сразу проведи его ко мне. Сам он, конечно, не догадается – они никогда не поступают, как должно.
«А вот это верно», – подумала Лидия. Последний (он же первый) американец, с которым ей довелось иметь дело, был как раз из таких.
Сэм! Там, на пустошах, она сумела расправить крылья, и он ее в этом поддержал. Только теперь, вернувшись домой, Лидия окончательно поняла, что означала для нее эта поддержка. То, что ее мать считала возмутительной дерзостью, он называл отвагой. Лидии недоставало Сэма – ох как недоставало!
Мать поймала ее взгляд с другой стороны комнаты и коснулась лба. Это был сигнал поправить прическу в соответствии с ее указаниями. Лидия отвернулась и, резко щелкнув, раскрыла веер.