Воцарилась напряженная тишина. Ни Сэм, ни Лидия не сумели скрыть тревоги. Клив заметил их состояние.
– Что это с вами?
– Я обставил вашу сестру, – буркнул Сэм.
– Что? – На длинном худом лице Клива возникло сначала недоверие, потом восхищение, – Неужели?
– Ничего подобного! – вмешалась Лидия. – Я дала мистеру Коди громадную фору. На самом деле это я его обставила.
– Ну и ну! – говорил Клив, не слушая ее. – Да вы просто волшебный стрелок, мистер Коди! И каков же был приз?
Даже Сэм растерялся и не сразу нашел ответ, а Лидия была просто-напросто убита.
– О призах и речи не шло, – произнесла она первое, что пришло в голову.
Выхватив у Сэма шляпку и лук, она сделала шажок в сторону, чтобы прикрыть юбками колчан и наконечники для пальцев, все еще лежавшие в траве.
– Не шло, как же! – засмеялся Клив. – Как будто я тебя не знаю. Даже со мной, своим родным братом, ты всегда обговаривала ставку в десять фунтов. Надеюсь, с постороннего причитается больше. – Он повернулся к Сэму. – А какова была фора? Белое?
– И черное.
Клив присвистнул. Лидия бросила на него суровый взгляд и энергично зашагала через рощу по широкой тропе, предоставив мужчинам следовать за собой. Догнав ее, они пристроились по обеим сторонам. Высокий рост позволял им обмениваться репликами поверх ее головы.
– Я всегда говорил, Лид, что ты чересчур самонадеяна. – И все-таки, мистер Коди, какой был выигрыш?
– Да никакой, – ответил Сэм, пошевелив в кармане пальцами. – Как и сказала ваша сестра.
Клив поочередно оглядел своих спутников. Он не скрывал недоверия и вовсю забавлялся ситуацией.
– Меня не проведешь! Видите ли, мистер Коди, моя сестрица очень расчетлива и никогда не соревнуется из чисто спортивного интереса. Признайтесь, на ставке было то, за что Лидия ухватилась обеими руками – и проиграла! Мне чертовски хочется знать, что поставила она сама…
Лидии захотелось убить брата – например, задушить во сне подушкой.
– Я от тебя уже устала, – процедила она, не удостоив Клива взглядом.
Это лишь укрепило его подозрения. К тому времени они уже пересекли рощу и шли через решетчатую анфиладу, сплошь увитую розами. Слушая смех брата, Лидия думала: если бы он знал, как сильно она себя скомпрометировала, то держал бы свой болтливый рот на замке. Для Клива она всегда была образцом чистоты и нравственности. Это было выше его сил: даже на миг представить, что сестра потеряла девственность еще до замужества, с каким-то случайным мужчиной. Как ей хотелось, чтобы Клив все знал! Чтобы был на ее стороне! Но как это сделать? Насколько можно приоткрыть тайну, чтобы не заработать в его глазах клеймо падшей женщины?
И Лидия молча шла к дому, слушая нескончаемый поток невинных инсинуаций и тщетно ища повод положить этому конец. Сэм, судя по всему, тоже не собирался облегчать ей жизнь. Когда Клив на миг поотстал, огибая свесившуюся колючую плеть, у него хватило нахальства прошептать:
– Разговор еще не окончен, Лидди.
Само собой, она испепелила его взглядом, но все было без толку. Сэм был не менее упрям, чем Клив. Так она и шла – под конвоем клоуна и безумца, переводя взгляд с одного на другого с чувством, близким к отчаянию. Ближе к дому она вновь уставилась прямо перед собой, а по ступеням поднялась медленно и неохотно, как поднимаются на эшафот. В сгруди нарастало знакомое стеснение.
Глава 19
Есть кое-что похуже брака по расчету – брак по неразделенной любви.
Чтобы не получить дверью в лицо, Сэму пришлось буквально впрыгнуть в дом вслед за Лидди. Он спешил за ней потому, что надеялся улучить минутку для разговора наедине. Ему необходимо было объясниться, прийти хоть к какому-то согласию. Однако когда он попробовал взять Лидди за руку, она, не глядя, ударила его локтем в живот.
– Ох!
Словно по заказу, в холле собралось немало людей: Боддингтон, мисс Пинкертон, незнакомая Сэму леди средних лет и два джентльмена постарше. Одним словом, свидетелей хватало. Один только Клив ничего не заметил, так как шел на пару шагов позади.
– Ты видел? – обратился безмерно пораженный Боддингтон сначала к нему, а потом к остальным. – Вы видели?
– Она дуется, – безмятежно пояснил Клив. – Мистер Коди обставил ее в стрельбе из лука.
Лидди круто развернулась посреди холла, глаза ее метали молнии.
– Неправда! – крикнула она. – Неправда! Это я его обставила!
– Мисс Бедфорд-Браун дала мне большую фору, – примирительно заметил Сэм. – Тем не менее факт остается фактом. Увы, она не желает признать очевидное.
Он обращался ко всем сразу, но говорил для Лидди и имел в виду не стрельбу из лука. Речь шла о том, что произошло между ними в роще. Она и там дала ему «фору» – позволила себя поймать и повалить. А все потому, – что сама этого хотела.
Сейчас Сэм взывал к Лидди, чтобы она признала наконец свое тяготение к нему, свое поражение в их любовном поединке, чтобы позволила себе любить его.
«Но зачем ты ей?»
Эта мысль неожиданно вынырнула из каких-то закоулков сознания и ударила Сэма с силой кузнечного молота, приковав к месту. Он вдруг ощутил себя ничтожным, никому не нужным, жалким. Давно уже он не испытывал такой безмерной подавленности. На душе стало пусто и холодно. Рухнув в ближайшее кресло, Сэм проследил, как Лидди исчезает за дверью.
«Зачем ты ей? Вы не пара. Оставь ее в покое».
Клив устроился рядом и что-то выспрашивал о Панамском перешейке, о технической стороне устройства будущего канала, о его выгодах и прочем. Сэм пропустил вопросы мимо ушей и ограничился невнятным мычанием. Он сидел, развалившись и вытянув ноги на всю длину, что, уж конечно, не пристало джентльмену, и перебирал в кармане шелковый чулок – черный, как и тот, что Лидди когда-то сняла для него на пустошах, отчего кровь тогда ударила ему в голову. Он комкал его, наслаждаясь тончайшей текстурой и стараясь понять, не осталось ли в нем сколько-нибудь тепла женской кожи. Клив говорил и говорил. Пришлось вслушаться и изобразить несуществующий интерес. И все это время в пустой душе отдавалось: «Зачем ты ей? Зачем ты ей?»
Когда Лидия занесла руку, чтобы постучать в дверь отцовского кабинета, она с беспощадной ясностью представила: если откуда-то и можно было видеть стрельбище, то именно из этой комнаты. Великолепно! Лучше и быть не может!
Она постучала, получила ответ и вошла. Увы, ее подозрения тотчас оправдались: Джереми Бедфорд-Браун, виконт Венд, стоял позади стола лицом к окну, откуда открывался обширный вид на розарий, сады, стрельбище и рощу. Оставалось надеяться, что деревья скрыли то, что там происходило.
– Ты меня звал, папа?
– Не то чтобы звал… – Виконт повернулся, сцепив руки за спиной. – Я отправил за тобой Клива, когда заметил, что твое общение с мистером Коди… мм… стало уж слишком оживленным. В чем дело?
– Так, ни в чем, – сказала Лидия, изнемогая от желания выложить все как на духу.
Что-нибудь вроде: «Папа! Я провела те дни на пустошах не с Роуз, а с мужчиной, который меня волнует… нет, возбуждает! Давай сядем и обсудим все это. Мне нужен совет любящего отца!»
Эта великолепная тирада так и не была произнесена. Лидия стояла и ждала, что скажет отец. Тот прошел к столу и остановился, глядя на ворох желтых телеграмм. Они были небрежно разбросаны там вперемешку с щипчиками для сигар, очками, обрывками черновиков, листками прошлогоднего календаря с какими-то заметками на полях. В этом был весь виконт. Он никогда не признавал даже подобия порядка. Если бы не жена, все пошло бы кувырком не только у него на столе, но и в доме, и во всем поместье. Стоило ей отлучиться, как воцарялся кавардак и царствовал до ее возвращения, которое обычно начиналось с Наведения порядка.
– Что это? – осторожно спросила Лидия и указала на телеграммы.
– Так, разное, – отмахнулся отец. – Это из Лондона. Скажи, Лидия, что ты знаешь о Сэмюеле Коди?