Уолт выглядит озадаченным. Он не отвечает.
— Другими словами может ли яблоко, какое оно есть по своей сути, быть "похожим" на яблоко, каким оно нам кажется?
Ещё какое-то время он думает.
— В этом вопрос, да, — говорит он, — но он кажется неразрешимым, так как мы не можем знать яблоко, как оно есть по своей сути. Это выходит за пределы нашего восприятия.
— Могу тебя заверить, решение есть, — говорю я. — Нужно только внимательно посмотреть.
— На что?
— На то, как мышление и язык искажают то, что прямо перед нами.
***
— Что ты имеешь в виду? — говорит Уолт.
— Что, если есть способ узнать о том, каковы вещи в своей сути, даже если мы не можем наблюдать их напрямую?
— Как?
— Можно подумать, что у того, что, возможно, существует за пределами нашего восприятия, нет границ, но факт в том, что границы есть. И хотя у нас нет доступа к объективной реальности, чтобы самим на неё посмотреть, мы можем знать с уверенностью, что некоторые вещи просто не могут там существовать.
— Но как можно это узнать? — спрашивает Уолт.
— Потому что их там обязательно нет, по определению. Различие между нашим переживанием и объективной реальностью имеет ту неотъемлемую логику, что что бы ни существовало на одной стороне, не может существовать на другой. Другими словами, мы можем знать благодаря только анализу, что например "радость" или "боль" там существовать не могут. Субъективное переживание не может существовать в объективной реальности, также как вымышленные вещи не могут существовать в реальном мире, или реальные вещи в вымышленном мире.
Я делаю паузу, чтобы удостовериться, что Уолт следит за мной.
— Вымышленные вещи не существуют в реальном мире, потому что если бы они существовали, они не были бы вымышленными, но реальными, — объясняю я. — Точно также переживание не может быть частью объективной реальности, поскольку объективная реальность это именно то, что не является переживанием.
Уолт думает.
— Но может быть "радость" или "боль" каким-то образом могут существовать там, — говорит он. — Откуда мы можем знать?
— Говорить, что могут — бессмысленное заявление. Переживание ни коим разумным образом не может существовать отдельно от переживания. Любой, кто говорит, что может, утверждает очевидное противоречие. Радость только потому радость, что она переживается — в противном случае это не радость.
— Окей. Но это не очень-то полезно. Никто и не думает, что радость или боль вообще где-то существуют.
— Согласен. Но что если мы сможем обнаружить, что "круглое" в точности как "радость"? Что это просто форма нашей собственной субъективности.
— Неужели? — спрашивает он.
— Единственная вещь, мешающая нам увидеть это как самоочевидную истину, это мышление и язык, — отвечаю я.
***
— Наше понятие "восприятие" включает три элемента, — говорю я Уолту. — Воспринимающий, то есть я, затем акт восприятия, то есть моя способность, и наконец, воспринимаемый объект.
— Окей, — отзывается Уолт.
— Мы говорим "Я вижу яблоко" или "Я слышу шум", но факт в том, что это разделение на "я", "вижу" и "яблоко" исключительно концептуальное.
— Эти три элемента, — продолжаю я, — "я", "вижу" и "яблоко" — не являются частью нашего непосредственного опыта. Они не отражают то, что происходит.
— Тогда что же происходит? — спрашивает он.
— Небольшой анализ, который мы только что вкратце проделали, показывает, что элемент "я", воспринимающий, должен обязательно находиться вне восприятия. Наше восприятие появляется через аппарат, который сам не является объектом восприятия.
— Как камеры нет на фото, и художника на картине, — говорит Уолт.
Я киваю.
— Что оставляет нам два оставшихся элемента: акт восприятия и воспринимаемый объект.
— И как же можно устранить эти два? — недоумевает он. — Я уверен, что есть видение объектов. Смотри, вот пример, — Уолт поднимает свою чашку. — Вот кофейная чашка, — говорит он, артикулируя так, будто говорит с полуглухим стариком.
Мы оба рассмеялись, вновь возвращаясь к игривому настроению, столь подходящему для маленького весёлого эксперимента.
— Окей, — говорю я. — Эта чашка, которую ты предположительно видишь, из чего она создана?
— Керамика, я полагаю.
— Я имею в виду прямое зрительное переживание.
— Да, я и говорю о своём переживании, — говорит Уолт.
— Не будет ли более верным сказать, что в твоём непосредственном переживании чашка создана из цвета? В действительности видишь ли ты что-либо ещё, кроме цвета? Не является ли керамика лишь идеей, концепцией, взятой из переживания цвета, прикосновения и звука?
Он снова бросает взгляд на чашку.
— Ну, да, наверно, — говорит он.
— Значит, ты согласен, что в прямом зрительном переживании ничего больше нет, кроме цвета?
Теперь он изучает чашку внимательно.
— Ну, я вижу форму, свет и цвет.
— Но форма это лишь особый узор цвета, не так ли?
— Верно.
— И я уверен, что под "светом" ты понимаешь различные оттенки, которые являются лишь различными цветами. Не является яркий свет просто оттенком белого? — спрашиваю я.
— Хорошо. В моём восприятии чашки нет ничего, кроме цвета.
— А есть ли "чашка" и "цвета чашки"?
— Что ты хочешь сказать?
— Воспринимаешь ли ты как объект, так и его цвет? Или есть только цвет?
— Да, ты прав, — говорит Уолт. — Есть только цвет!
— Значит, нет чашки, а только определённый узор цвета, который потом назовёшь "чашкой"?
Теперь он улыбается.
— Я вижу только цвета.
— А что если я скажу, что не видишь? — отвечаю я.
***
— По правде говоря, меня бы это не удивило. Ты говоришь, я не вижу цветов?
— Вот что я говорю: Мы не видим цветов, потому что цвет и его видение это в точности одно и то же. Говорить, что мы видим цвет подразумевает разделение между "видением" и "видимым", чего просто нет в нашем переживании.
— Продолжай, пожалуйста, — Уолт заинтригован.
— Давай сначала поговорим о видении, — начинаю я. — Каков единственный критерий, чтобы сказать "Я вижу"?
Уолт несколько секунд думает.
— Что у меня в порядке глаза? — говорит он.
— Значит, это имеет отношение к твоим глазам?
— Разве нет?
— Но ты видишь во сне, не так ли? — спрашиваю я.
— Не знаю, стал бы я называть это "видением", — говорит Уолт.
— Почему нет?
— Потому что когда мы видим что-то во сне, после мы не думаем, что видели это, ну, в реальности.
— Ты имеешь в виду, что то, что появляется во сне не отображает ничего существующего объективно? Что всё это было в твоей голове?
Он кивает.
— Именно.
— Но откуда ты знаешь, что то же самое не происходит прямо сейчас?
Он снова несколько секунд размышляет.