— Черт, нет. Мы и об этом узнали только, когда умерла Грейси. Судя по всему, все эти годы Дженис жила на алименты для Опти и Грейс. Она никогда не работала. Отец Опти ушел, когда она была ребенком, и переехал в Англию, на свою родину. Думаю, там он кого-то встретил, завел новую семью и думать забыл о той, что оставил в Калифорнии. Он никогда не связывался с Опти и Грейси, но Дженис получала от него приличные деньги на воспитание детей. Все изменилось, когда им исполнилось восемнадцать, и алименты перестали поступать. Дженис начала занимать. Когда Опти продала дом и машину матери, этого едва хватило на то, чтобы покрыть ее долги. У Опти остался только микроавтобус и одежда. Они с Грейси жили на то, что удавалось заработать в рекламной фирме моей мамы, где мы с ней работали в отделе обработки корреспонденции. Совсем небольшие деньги, но они как-то справлялись. С этой девушкой сюрпризы поджидают тебя на каждом шагу.
— Я не знал, что все было настолько плохо.
Гас фыркает.
— Не забывай, мы говорим об Опти. Она никогда не жалуется и ненавидит, когда жалеют ее. Спорим, что если ты ее сейчас разбудишь и спросишь о раке, она скажет, что есть люди, которым куда хуже, чем ей. В этом вся Опти.
Воскресенье, 27 ноября
Кейт
Мой телефон, лежащий на комоде Келлера, начинает вибрировать. Еле продрав глаза, смотрю на часы. 1:37 утра. Жужжание прекращается до того, как я успеваю взять его в руки, но потом раздается вновь. Это Франко.
— Привет Франко, — такое ощущение, что язык слишком велик для рта, поэтому я говорю хрипло и медленно. Из-за нового обезболивающего мне очень сложно просыпаться. Как будто сознание, и я находимся в противоречии друг с другом.
— Кейт, извини, что разбудил тебя, но что, черт возьми, происходит с твоим дружком?
Подтягиваюсь и сажусь на кровати.
— Что? Что случилось, Франко? — Перевожу взгляд на спящего рядом Келлера.
— Гас. Вчера этот ублюдок появился на саундчеке на пятнадцать минут позже, пьяный в дрова. А потом он пропал. Мы нашли его в баре неподалеку и практически тащили на себе, чтобы успеть на начало концерта. Как оказалось, это было огромной ошибкой. Выступление полностью провалилось. Он был настолько пьян, что забыл половину слов, отказался играть на гитаре, оскорблял зрителей и дважды упал. Это было, черт побери, великолепно. Мы знаем, он может выступать выпившим. Он делал это миллион раз. Но это... просто что-то из ряда вон выходящее. Теперь он заперся в автобусе и никого не впускает. Он не хочет ни с кем говорить. На его телефоне срабатывает автоответчик. Что произошло в Миннесоте? Я никогда его таким не видел.
Черт. Это очень плохо. Гас всегда закрывается ото всех, когда расстроен. В таком состоянии он будет разговаривать только с мамой или со мной. Так было всегда. Мне не удается сдержать вздох.
— Что такое, Кейти? Что случилось? Что-то плохое, да? — его голос немного смягчается.
— Да, подожди, — шепчу я, выползая из кровати.
Келлер начинает просыпаться.
— Что-то случилось, детка?
Убираю телефон от лица.
— Все в порядке, малыш. Я вернусь через несколько минут. Мне нужно поговорить. — Надеваю пальто и ботинки, открываю дверь и тихо, насколько это возможно, выхожу на улицу. Морозно. — Прости, Франко, мне нужно было выйти, чтобы спокойно поговорить.
— Все в порядке. Прости, что разбудил тебя, Кейт, но я не знал, что еще делать. Это — не Гас. Я переживаю.
— И я тоже. — Перед тем как произнести следующие слова, делаю несколько глубоких вдохов. — Я больна, Франко.
— Вот блять. — а потом тише, — Блять. — и чуть громче: — Пожалуйста, скажи, что это не рак.
— Рак. Он вернулся. — Мне так неприятно сообщать ему об этом, как будто я каким-то образом разочаровываю его, говоря не то, что он хотел бы услышать.
Раздается громкий стук, как будто он пнул или ударил что-то, а потом наступает тишина.
— Гас узнал об этом в четверг вечером. Мы провели всю ночь в госпитале. Когда мы отвезли его в аэропорт сегодня утром, он был в порядке.
— Вчера утром, — поправляет он.
— Точно, сейчас же уже воскресенье.
— И какие прогнозы? — судя по его голосу, он испуган.
— Плохие.
— О, Кейт. — грустно говорит Франко. — Мне так жаль.
В темноте раздается голос Келлера.
— Кейти, на улице мороз. Заходи внутрь и разговаривай. Стелла не проснется, она спит на кресле.
Снег хрустит под моими ботинками, когда я, трясясь от холода, направляюсь к входной двери.
— Слушай, Кейт, я должен идти. Наверное, я просто выбью эту чертову автобусную дверь.