Придурок поворачивается на мой голос. Он отвлекся от Клея, от чего тот чуть-чуть расслабляется и в облегчении опускает плечи.
Эта сволочь раздевает меня глазами. Чувствую себя так, как будто меня изнасиловали.
— Что происходит? — Облизнув губы, он с намеком сжимает свою промежность. — Прямо сейчас, при виде тебя, милашка, я бы сказал, что кое-что происходит с моим членом.
Какая гадость. И он... просто подмигивает мне.
— Это было что-то типа подката? — спрашиваю я. Меня искренне расстраивает, когда парни считают подобные вещи привлекательными.
Придурок снова подмигивает.
Полагаю, что ответ на мой вопрос утвердительный.
— Притормози, ковбой, не уверена, что расслышала как тебя зовут, — качая головой, говорю я.
— Бен, — вкрадчиво улыбается он.
— Бен, а фамилия? — закидываю удочку я. Если этот мудак хоть что-то сделал Клейтону, то мне нужно его полное имя, чтобы доложить обо всем в соответствующие службы.
— Бен Томпсон. Хочешь свалить отсюда? Пойдем ко мне в комнату. — Он смотрит на часы. — У меня есть свободный час перед началом лекции. Можно по быстренькому перепихнуться.
Если бы можно было вручить награду за "Худшее, что я слышала за всю недели" — черт, да за весь год — этот парень стал бы победителем. Он, блин, застолбил бы этот приз.
— Бен Томпсон, я знаю тебя всего тридцать секунд, но меня уже от тебя тошнит. Когда я спросила, что происходит, то не имела в виду твой член, идиот. Я разговаривала со своим другом.
Клейтон с выпученным глазами трясет головой за спиной Придурка. Может мне и следует быть испуганной, но со всеми событиями на этой неделе мне кажется, уже нечего терять.
Улыбка Бена вызывает у меня мурашки по телу.
— О, да ты я посмотрю говорливая. Меня это только возбуждает, принцесса.
— Послушай ты, кусок дерьма, это не прелюдия к сексу. — Наклоняюсь и хватаю Клея за руку. — Ты отвратителен. Убирайся отсюда.
Наконец-то, до него доходит.
— Чертова динамо. — Со злостью в глазах он показывает на Клейтона и этот жест явно выглядит угрожающим. — Ну а с тобой, маленький пидорок, мы еще не закончили. Оглядывайся почаще.
Мне так хочется, чтобы Клейтон хоть что-то сказал в ответ, но он, склонив голову, идет к общежитию. Мне приходится идти за ним, потому что я держу его за руку. Но, конечно же, последнее слово остается за мной.
— Отвали, придурок.
Перед тем, как уйти в противоположном направлении, он пинает машину Клея.
Возле общежития я останавливаюсь и поворачиваюсь так, чтобы смотреть на Клейтона. В его глазах блестят слезы. Я чувствую, как во мне одновременно зарождается злость, грусть и чувство вины. Он стоит, не поднимая глаз и пытаясь стереть с лица мокрые дорожки.
— Эй, — говорю я самым нежным голосом. Клейтон очень смущен, а это последнее, что я хочу от него. — Клей, это я, Кейт.
Он поднимает дрожащий подбородок и встречается со мной взглядом, изо всех сил, стараясь не плакать.
— Он тебе угрожал?
Клейтон кивает.
Мне не хочется задавать следующий вопрос, потому что, я боюсь, что уже знаю на него ответ.
— Он угрожал тебе и раньше?
Опять кивок.
— Как давно это продолжается, Клей?
Его подбородок снова начинает дрожать.
— Около месяца.
— Как часто?
— Каждый день, — со слезами отвечает Клейтон.
Чувствую себя отвратительно. Я горжусь тем, что являюсь хорошим другом. Потому что все, что на самом деле имеет значение в жизни, — это... люди. Быть хорошим другом — значит хорошо к ним относиться и быть с ними, когда это необходимо.
Я УЖАСНЫЙ ДРУГ. Как я могла не знать об этом?
Крепко обнимаю Клейтона, давая ему выплакаться на своем плече. Мне так хочется облегчить его состояние.
— Дружище, ты кому-нибудь рассказывал об этом? — выпуская из объятий хлюпающего носом Клея, спрашиваю я.
Он качает головой.
— Нужно незамедлительно заявить службе безопасности кампуса. Сходи к декану. Да хотя бы поговори с Джоном. Такие ситуации просто неприемлемы. Ты имеешь право ходить по кампусу, да вообще где тебе угодно, не оглядываясь вокруг.
Клейтон вздыхает и, судя по всему, это означает полное поражение.
— Я не могу.
— Почему?
— Это никогда не приводит ни к чему хорошему.
Мне становится грустно. Практически те же слова, он сказал после происшествие возле "Спектэкл."
— Ты знаешь, сколько раз я жаловался психологам, учителям и директорам за все годы издевательств надо мной?
Боже, я даже не хочу этого знать.
— Слишком много, Кэтрин. И никто ни разу ничего не сделал. Мне говорили, что я слишком эмоционально реагирую, что не так все понял или даже, что сам напрашивался. Ты можешь в это поверить? Люди смотрели мне в глаза и говорили, что я сам напрашивался на подобное отношение, потому что я — гей. И мне об этом говорили не раз, так что это мнение не одного невежественного субъекта.