Понедельник, 16 января
Кейт
Привет, Боженька. Это я, Кейт. Мы никогда по-настоящему не говорили о том, что происходит со мной, ну кроме тех гневных слов, которые я высказала в прошлом месяце. Хочу, чтобы ты знал, что я не злюсь по поводу всей этой истории с чертовым раком. Он не изменит того, как я вижу свою жизнь. Она была счастливой. Я бы ни капельки не хотела поменять ее. Грейси, Гас, Одри, Келлер, мои друзья и музыка были подарком от — ну ты знаешь, от тебя. Я его получила, так что спасибо. Встреча с каждым из них была счастьем для меня. Говоря об этом, хотелось бы попросить тебя об одолжении. Пожалуйста, присмотри за ними, особенно за Келлером и Гасом. Они мои любимчики и да, я требую особого к ним отношения. И к Одри тоже. Пусть это будет моим завещанием тебе. Заранее благодарна. И еще. Знаю, я, наверное, переступаю черту, но мне подумалось, что ты к этому уже должен был привыкнуть. Не думай, что я трусиха, но когда придет время, пожалуйста, дай мне уйти безболезненно, во сне или что-нибудь типа этого? Честно сказать, мне уже надоели мучения. К тому же, я знаю, что когда это случится, Гас и Одри скорее всего будут со мной. Мне бы не хотелось напоследок оставить такое травмирующее психику впечатление о себе. Ах да, скажи Грейси, что я скоро приду. Если она уже не знает об этом. Скажи ей, что мы будем петь и танцевать, читать книжки, есть «Твикс» и смотреть на закат. Наверное, это последнее, что ты услышишь от меня, пока я не окажусь на твоем пороге, тарабаня в дверь как какая-нибудь противная давно потерянная родственница. Я знаю, в душе ты ждешь-недождешься, чтобы повеселиться со мной. Небеса станут менее тихим, но куда как более веселым местом, когда я попаду на них. Я тебя предупредила. Не беспокойся, тебе понравится. Ладно. Спокойной ночи.
Вторник, 17 января
Келлер
Меня будит звонок телефона в руке. На часах 1:10 утра. Звонит Гас. Именно по этой причине я ложусь спать с трубкой.
От страха и горя я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Я не хочу этого звонка. Слишком скоро. Я разговаривал с ней только несколько часов назад. Телефон не должен звонить. Еще не утро.
Звонок заканчивается.
И начинается снова.
Наконец, мозг передает сигнал пальцам, и я принимаю вызов, не издавая ни звука. Мне нужно, чтобы говорил Гас.
Я слышу, как он тяжело дышит и мое сердце «падает в желудок».
— Пожалуйста, только не говори, что ее больше нет, — наконец, произношу я.
— Нет. — Он даже не пытается сдерживаться и плачет. — У нее был приступ. Она не может говорить. Не может открыть глаза. Не может двигать правой стороной тела. Тебе нужно брать свою задницу в руки, садится на самолет, и лететь сюда. Срочно.
О Господи.
— Мы прилетим первым же рейсом.
Ближайший самолет отправляется в 6:50 утра. Из-за смены поясов, мы прибываем в Сан-Диего около 7:30. К тому времени, как мы садимся на такси и находим дом, на часах уже 8:15.
Гас сказал, что входная дверь будет не заперта, так что мы можем входить. Она оказывается очень тяжелой и с громким стуком закрывается за нами. Мы проходим в коридор и останавливаемся в гостиной. Дом большой и я не уверен куда идти, но в комнату входит высокая, светловолосая женщина средних лет. Они очень похожи с Гасом.
У нее красные, опухшие глаза.
— Вы должно быть Келлер и Стелла. Я — Одри. — У нее уставший, но, тем не менее, радушный голос.
протягиваю ей руку, чувствуя себя при этом неловко, потому что все чего я хочу — это срочно бежать к Кейти.
— Привет, Одри. Меня зовут Келлер Бенкс, а это моя дочка Стелла. Спасибо за все, что вы делаете для Кейти.
Я оказался не готов к тому, что увидел. Мы с Кейти общались по скайпу каждый день. Я знал, что она сильно похудела и побледнела. Но ее вид на экране компьютера оказывается полной противоположностью тому, как она выглядит «вживую». Она истощена. У нее выступают скулы. Впали виски. Кожа тусклая, с желтоватым оттенком. Ее крошечные ручки сложены на животе, поверх покрывала. На прозрачной, тонкой коже проступают синие вены. Я аккуратно беру ее левую руку. Она прохладная, как и всегда. Провожу губами по тыльной стороне, а потому целую ее в губы.
— Привет, детка. Мы со Стеллой приехали навестить тебя пораньше. Гас сказал, что у тебя была тяжелая ночь.
Она слегка, практически незаметно, дергает рукой, а потом переплетает свои пальцы с моими, и сжимает их. Совсем слабо, но мое сердце тает. Я ценю это.
Остаток дня я, Одри, Гас и Стелла проводим рядом с Кейти. Мы по очереди разговариваем с ней. Можно подумать, что общаться с человеком, который фактически никак не реагирует тяжело, но с Кейти это не так. Мы знаем, что она слушает.
Среда, 18 января
Келлер
Мне бы хотелось думать, что она все еще слушает, но я не знаю, так ли это теперь.
Медсестра сказала, что Кейти впала в кому. Ее тело «отключается». Органы перестают функционировать. Она больше не сжимает мою руку, когда я держу ее.
Собравшись вокруг кровати, мы с Одри говорим ей, что она может уходить, когда будет готова. Что ее ждет Грейси. И что мы любим ее.
Гас не говорит ничего.
Четверг, 19 января
Келлер
Три часа утра. Стелла спит на диване в гостиной. Одри потихоньку выпроваживает меня и Гаса из комнаты, говоря, что нам нужно подышать свежим воздухом, пока она проверяет катетер, который вызвал инфекцию у Кейти. Этот ритуал занимает около часа. Обычно мы с Гасом отказываемся уходить, но сейчас мы на пределе и нам нужно передохнуть.
С веранды открывается изумительный вид на океан. Такое ощущение, что он бесконечный. Я начинаю бояться, что из-за того, через что я прошел за последний месяц, реальность для меня навсегда останется искажена. Передо мной — красивый вид, но эта не та красота, которую я бы видел два или три месяца назад. Тогда, она была бы живой и вибрирующей, как Кейти. Мир для меня опять окрашивается в черные, белые и серые краски. И это пугает.
Гас стоит, опираясь локтями о перила, и с закрытыми глазами курит сигарету. Его волосы напоминают желтое птичье гнездо. Я знаю, что сейчас он все делает механически. Гас практически не спал несколько недель. Он с трудом переставляет ноги и выглядит полностью разбитым. И он практически не разговаривает, только если с Кейти или Стеллой. Но последние два дня Кейти молчит.
— Какое твое первое воспоминание о ней?
Он отвечает, несмотря на меня и даже не открывая глаз.
— За последнюю неделю я постоянно вспоминал о том, как мы росли вместе — я, Опти и Грейси. Почти каждое мое впечатление о детстве связано с ними двумя. У меня нет первого воспоминания, потому что они были со мной всегда. Я не помню другого. Но я помню, то, что мы делали впервые. Когда Опти впервые ужалила медуза, ей было четыре. Когда я впервые услышал, как она играет на скрипке, ей было восемь. Когда она впервые обматерила меня, ей было одиннадцать. Когда я впервые понял, какая она красивая, ей было шестнадцать. И да, на ней тогда было белое бикини.
Слушать это и горестно, и сладко одновременно, но мне хочется еще.
— А двадцатилетняя Кейти сильно отличается от десятилетней? Она кажется такой взрослой в духовном плане. Как будто родилась с удивительной мудростью и милосердием.
Он смеется, но перед тем как что-то ответить, докуривает и начинает еще одну сигарету.
— Опти всегда отличалась от других детей. Она была умнее, милее и смешнее, — говорит он. А потом, наконец, поднимает на меня взгляд и улыбается. — И болтливее.
— Рот когда-нибудь доводил Кейти до неприятностей? — Разговор о ней расслабляет меня.
Он качает головой.
— А медведь какает в лесу? Как сам думаешь? Хотя это и своего рода дар божий, люди всегда отступают, когда она стоит на своем. И они любят и уважают ее за это, потому что в ее словах всегда есть правда. Эта хрупкая маленькая женщина может заставить прогнуться под себя любого мужика. Поверь мне, я это видел. Черт, да я сам это делал. — Гас начинает смеяться.