Я смеюсь.
— Так значит? — Мне нравится этот парень. Он остроумный. И не замыкается в себе, несмотря на то, что до ужаса боится находиться здесь.
В этот момент появляются официальные лица и начинают свою часовую речь на тему «открывающихся перед нами возможностей». Меня пробирает хихиканье, когда декан повторяет эту фразу слово в слово, приветствуя нас. Клейтон подавляет свой смешок и прикладывает указательный палец к губам, призывая меня быть потише. Резко прекращаю веселиться, когда осознаю, что мы единственные, кто смеется. Декан не пытается быть ироничным или смешным, он действительно так думает. А все остальные внимают ему. Перспективы. Мне понадобилось двадцать секунд, чтобы понять, что он не просто упомянул о них, но и собирается детально раскрыть столь важную информацию. У меня такое ощущение, что я попала на проповедь или мотивационный семинар. Невероятно, но чертов энтузиазм так и прет из этого парня. Поэтому я успокаиваюсь и начинаю слушать. Просто так, для развлечения. Наблюдать за тем, как все остальные в помещении впитывают каждое произносимое им слово, очень увлекательно. Несмотря на то, что он серьезен, как сердечный приступ, некоторые вещи, которые он говорит, кажутся мне самыми смешными из того, что я слышала за всю свою жизнь. За исключением сдержанного смешка во время представления и случайного взгляда в мою сторону, когда декан сказал что-то особенно смешное (ну, по крайней мере, для нас двоих), Клейтон настолько сосредоточен, как будто его инструктируют по поводу операции на мозге, которую ему придется провести позднее. Он уже записал столько изречений, а я начинаю чувствовать себя бездельницей, потому что ни разу даже не притронулась к ручке. Хотя, если подумать, была пара классических фраз, которые стоило бы записать и показать Гасу. Он бы смеялся до упада. Все, что засело у меня в голове сейчас — набор слишком часто используемых клише. Декан просто фанат клише.
Как только преподавательский состав коллективно произносит прощальное напутствие «Не упустите свои возможности!», я громко кричу «Йо-хуу!». Оно хорошо вписывается в аплодисменты и шумные восклицания первокурсников. Клейтон закатывает глаза так, как будто мой энтузиазм приводит его в замешательство.
— Что такое, приятель? — возражаю ему. — Я просто возбуждена. Мы только что прослушали столь воодушевляющее дерьмо. — Показываю на него пальцем и с непроницаемым лицом, подражая голосу декана, произношу:
— «Ваша судьба в ваших руках», «Перед вами — светлое будущее», «Здесь, в Гранте, мы все, как одна семья», «С этого момента начинается ваша новая жизнь».
Он качает головой с самым серьезным видом, но я вижу, что в уголках его губ проскальзывает улыбка. Он не слишком хорошо притворяется.
— Кэтрин, этот час моей жизни больше никогда не повторится, — говорит он сухо.
Я смеюсь.
— Ой, Клейтон, даже за все кофе в Колумбии, я бы не согласилась на это.
— Думаю, фраза должна звучать как «за весь чай в Китае»
— Я ненавижу чай.
Он качает головой с таким видом, как будто не уверен, что со мной делать.
Сдерживаю хихиканье и продолжаю:
— Мне только что, как новорожденному, раскрыли глаза на открывающиеся передо мной перспективы. И они просто великолепны.
Он расплывается в улыбке и бросает в меня карандашом.
— Кэтрин, тише!
Я показываю на его записную книжку, все еще лежащую перед ним.
— Ты записывал за деканом его мудрые изречения? Боже, Клейтон, ты что, писал диктант. Это, ну просто очень подробные заметки.
Он краснеет.
— Я немного доскональный.
А теперь мне становится стыдно. Я встаю и хлопаю его по плечу.
— Да я шучу, Клейтон. Я — лентяйка. А ты чересчур усердный. Но мы как-нибудь с этим разберемся. Пойдем, посмотрим на свои комнаты.
Я немного удивлена тем, что встав и забросив за плечо свою кожаную сумку, он взял меня под руку. В его жесте четко читалось, что Клейтон хочет быть ведомым. Неужели от меня пахнет молоком, как от кормящей матери? Некоторые люди тянутся ко мне по одной причине — они хотят, чтобы о них позаботились. Теперь у меня новая миссия: укрыть Клейтона от бури, ну или, по крайней мере, осторожно познакомить ее с ним. У меня такое чувство, что жизнь не всегда была раем для Клейтона. Но он выбрал правильного друга. Я замечательный буфер, уж поверьте мне.
Накрываю его руку своей и говорю:
— Ну что, давай начинать открывать перед собой эти проклятые возможности.
Комната Клейтона и моя оказываются напротив друг друга. Судьба! На дверях наши имена и соседей по комнатам. У Клейтона — Питер Самуэль Лонгстрит Третий.
Я потихоньку молюсь. Пожалуйста, Господи, пусть только Пит не окажется гомофобом. Несмотря на то, что я знаю Клейтона всего лишь час, я на 99,9% уверена, что милому, приятному во всех отношениях Клейтону, так же, как и мне нравятся парни.
Кажется, на мою соседку еще с рождения взвалили непосильную ношу, назвав — я не шучу — Шугар Старр ЛаРуэ. О чем, интересно думали ее родители? Я прилагаю все усилия, чтобы воображение не завело меня слишком уж далеко, но первое, что возникает в моей голове — это стриптиз. Знаю, знаю. Возможно, она восхитительная, чистая, целомудренная юная дева, но с таким именем ей одна дорога — на сцену. Разве не так? Как только образ стриптизерши оформляется в моей голове, я начинаю думать, что буду разочарована, если она окажется нормальной девушкой
Помогаю Клейтону перенести вещи в его комнату, а потом он помогает мне. В середине процесса, появляется Питер Самуэль Лонгстрит Третий. Мы помогаем и ему.
Он высокий, немного полноватый в области талии, прыщавый парень. У него светло-каштановые волосы и короткая стрижка. На нем штаны цвета хаки и темно-зеленое поло, на ногах коричневые лоферы. Парень выглядит как страховой агент среднего возраста, заключенный в тело восемнадцатилетнего юноши. Обычный парень, которого можно встретить где угодно. За исключением одного: у него выражение лица, как у невинного младенца. Абсолютно невинного. Через пять минут общения, я понимаю, что, в принципе, так оно и есть. Он действительно застенчивый и очень, очень напряженный. Мысленно кричу: «Спасибо тебе, Господи». Пит кажется немного скованным, но отнюдь не полным ненависти идиотом. Огромное спасибо. Все, конец связи.
Знаю, это странно, но мне нравится думать о Боге как об очень близком друге. Я не религиозна, просто много с ним общаюсь. Прошу об одолжениях. Иногда все получается так, как мне надо, а иногда нет. Это жизнь. Нужно просто пытаться испробовать все возможности.
Теперь, когда я до ужаса заинтригована, начинаю представлять себе куда Шугар поставит свой шест. В северном углу нашей комнаты или прямо в центре? Но сия тайна пока останется нераскрытой. Придется подождать. Распаковываю все свои вещи под аккомпонимент верного iPod.
Занимаю дальнюю от двери кровать, прямо напротив окна.
Заходит Клейтон, чтобы одолжить зубную пасту, а потом я иду с ним в его комнату. Господи Иисусе. Это самая аккуратная комната, которую я видела в жизни. Они оба распаковали и разложили все свои вещи. Черт, это судьба. Клей и Пит рождены быть соседями по комнате. Ну, подумайте, каковы шансы, что два до ужаса педантичных парня случайным образом окажутся заселенными в одну комнату?
Миллион к одному, ведь так? Надеюсь, что Шугар не такая, иначе ей придется сильно разочароваться. Я никогда не заправляю кровать. Не складываю грязную одежду в корзину для белья. Но я не грязнуля, просто неаккуратная.
Поздно вечером заканчиваю обустраиваться на новом месте. Последнее, что я делаю — ставлю рядом две рамки с фотографиями на прикроватной тумбочке. Перед тем, как выключить свет, смотрю на снимки.
— Спокойной ночи, Грейси. Спокойно ночи, Гас. Люблю вас.
Суббота, 27 августа
Кейт
Просыпаюсь от настойчиво трезвонящего в такую рань телефона. Сонными глазами смотрю на часы, которые показывают 6:47 утра. Первой мыслью было, что это Гас. Но в Калифорнии еще даже нет 5:00. Это не может быть он... если только, Гас не развлекался всю ночь, что вполне возможно. Откидываю покрывало и бреду посмотреть, что же такое важное мне хотят сообщить.