Нас это уже не волнует.
Мы просто в восторге от своего всеведущего божества.
Мы слепо верим в него.
И если в один прекрасный момент он вдруг отдаст некий приказ, если вдруг вознесет над нами свой указующий перст, то мы, как панургово стадо, начнем стройными рядами маршировать.
Маршировать… маршировать… маршировать…
Вот только — куда?..
Я посмотрела в интернете на этот Билярск. Название произошло от реки Биляры, возле которой он расположен. Невероятной красоты сопки вокруг города: багровые, желтые, зеленые, пепельно-серые. Невероятной синевы река, уходящая плавным полукругом за горизонт. Лес на другой стороне — тайга, тянущаяся, как сказано в сопроводительном тексте, на четыреста километров. Сам город раскинулся в речной низине: стандартные пятиэтажки из блоков мыльного цвета, коричневый прямоугольник школы, два разномастных параллелепипеда административного центра. В одном из них — заводоуправление. Население — двадцать четыре тысячи человек.
Предполагается, что в ближайшие годы оно вырастет тысяч до сорока. Вот в каких декорациях будет теперь протекать наша жизнь.
Я неслучайно упоминаю о декорациях. Весь сентябрь мы старательно разыгрываем дома какой-то спектакль, где у каждого — заданная, четко определенная роль. Отец — глава семьи, принявший серьезное, но ответственное решение и теперь обосновывающий его все новыми и новыми аргументами: и социальный статус в Билярске у него будет высокий, и зарплата в точности такая, как здесь (но, заметьте, это при более низких расходах!), и перспективы в Билярске более перспективные, и на следующий год Инженерно-строительный институт открывает там свой филиал, я смогу туда поступить.
Мать, в свою очередь, — заботливая хозяйка, неизменно поддерживающая его: и природа там удивительная, и дачу есть где построить, и грибы с ягодами будем каждый год собирать, вообще — воздух в Билярске сказочной чистоты (про завод, извергающий из трубы оранжевый дым, она предпочитает не вспоминать). Ну и наконец, я — послушная дочь, лишь хлопающая глазами и соглашающаяся с родителями во всем.
Мне эта роль дается без особых усилий. Я словно нахожусь в каком-то смутном безвременьи: одна жизнь закончилась, другая еще не началась, а между ними — наполненное призраками ожидание. Я точно пребываю во сне: ни на что можно не обращать внимания.
Точно во сне, я сижу на уроках. Мембрана меня теперь демонстративно не замечает. К доске за весь месяц ни разу не вызвала, а за письменную работу «Оптимум в моей жизни» без всяких обычных подчеркиваний и замечаний выставила четвертак. Все уже всё обо мне откуда-то знают.
На феминных аккаунтах нашего класса идет оживленное обсуждение моей дальнейшей судьбы. Большинство соглашается с тем, что так мне и надо, Оса ужалила саму себя, не будет нос задирать. Но как ни странно, кое-кто мне завидует: у нее (у меня то есть) начнется теперь новая жизнь. Эх, девки, здорово, мне бы так!.. Я эти разговоры, конечно, не комментирую, хотя Гетта уже два раза пыталась мне втолковать, что именно мое равнодушие всех и бесит.
— Ну ты хоть бы вот полстолечко написала…
— А зачем? — отвечаю я и смотрю сквозь нее, опять-таки точно во сне.
Генриетта даже не обижается.
И точно во сне, я на большой перемене отправляюсь к Валечке в кабинет и спрашиваю ее: нельзя ли отключить у меня Оптимум по состоянию здоровья? Есть же, наверное, какие-нибудь медицинские противопоказания. Например, голова от него болит, или подташнивает меня, или что-то еще. Валечка при этом заметно пугается и, понизив голос до шепота, отвечает, что это возможно лишь в самых исключительных случаях: явные психические расстройства, бессвязная речь, навязчивые галлюцинации. Не дай бог тебе, чтобы — такое.
И вообще, тогда назначат специальную медкомиссию: терапевт, психолог и психиатр, ты ее не пройдешь. Даже я простым глазом вижу, что у тебя все в порядке. А затем Валечка сообщает мне еще тише, что по правилам, которые существуют для школьных врачей, она обязана зафиксировать данное обращение в моей медицинской карте. Но она пока этого делать не будет. Ты только, пожалуйста, никому об этом не говори.
И наконец мы внезапно сталкиваемся с Артемом. Я заворачиваю в тупичок школьной библиотеки, и тут — он.
— Привет, — говорит Артем.
— Привет, — говорю я.
— Ну ты — как?
— Никак, — совершенно искренне отвечаю я. — А как ты?
Артем некоторое время молчит, а потом сообщает: