В общем, на следующее утро я встал без четверти семь, натянул треники, зашнуровал кроссовки и затрусил по знакомой дорожке в парк, постепенно наращивая темп и стараясь, чтоб в голове не было ни единой мысли.
Уже чувствовалось наступление осени: асфальт испятнала листва, кусты и деревья по сторонам были обметаны желтизной, воздух, будто с крупинками льда, плавился в горле и затем легким прозрачным паром срывался с губ. А на повороте к главной аллее, когда от невнятного приступа боли я все же прикрыл глаза, на меня натолкнулась девушка, выбежавшая с боковой тропинки.
Видимо, не успела притормозить.
Я-то, ничего в этот момент не видя, проламывался вперед, как танк.
— Привет!
— Привет…
Эта была Генриетта.
Она, как я помнил, сидела за одной партой с Осой.
Почему-то я нисколько не удивился.
— Тоже бегаешь?
— Да…
— Что-то я тебя раньше не видел.
— А мне Оптимум расписание изменил. Были среда и суббота. Вдруг со вчерашнего дня поставил — вторник и пятница.
— Ага! — сказал я.
— Ага!.. Ну что, бежим вместе?
— Бежим.
На всякий случай я запросил прогноз. Оптимум вроде бы не возражал.
— Ты только не торопись. А то я за тобой не успею.
Мы добежали до памятника, который как бы благословил нас бронзовой, вытянутой вперед рукой, а оттуда пошли тропинками вдоль пруда, чтобы успокоить дыхание. На узких местах я пропускал Гетту вперед и наблюдал, как она от спортивной, напряженной ходьбы постепенно возвращается к расслабленно-женской.
Фигура у нее была — вполне ничего.
Так это Оптимум, значит?
Ну ладно.
Пусть так.
Большую часть пути мы с ней молчали, и только уже за воротами парка, прежде чем разойтись, Гетта с тяжелым вздохом сказала, что сегодня у них сдвоенная математика. Сначала — урок, потом — контрольная по нему… Кошмар!.. Я в математике этой ни в зуб ногой…
— А когда?
— Это последняя пара…
— Ну давай я на большой перемене тебя подтяну. Что там у вас за тема?
— Кубические уравнения…
— Ерунда!
Гетта аж, как при молитве, сложила перед грудью ладони.
— Ой, пожалуйста!.. Темчик!.. За это — хоть что!.. Знаешь, я так боюсь, так боюсь…
Грудь у нее тоже была ничего. Стоя дома, под душем, я вдруг послал Оптимуму уже конкретный запрос и буквально через мгновение зеленоватыми строчками всплыла межличностная развертка. Генетическая совместимость — семьдесят три процента (нормально), сексуальная совместимость — семьдесят пять процентов (оп-ля!), психологическая совместимость — шестьдесят девять процентов (тоже нормально) и социальная совместимость — представьте — восемьдесят один процент.
А главное, главное — с моего рейтинга исчез красный флажок. Правда, зеленый, острием вверх, указывающий на возрастание, пока еще не появился, но зато — тут я прямо-таки ошалел — Оптимум дал нам добро на сексуальные отношения.
Вот это да!
До окончания школы — редчайший случай. По слухам, на все наши десятые классы такое разрешение получили лишь пять или шесть пар.
От удивления я даже открыл глаза, куда немедленно затекла вода.
Я затряс головой.
А как же Оса?
— Нет, — сказал я.
Потом сказал:
— Да.
Потом снова:
— Нет.
Глаза от воды щипало.
Шумела вода.
Лампочка светила теперь как минимум в двести ватт…
На большой перемене мы с Геттой устроились в библиотеке, и я разложил ей по полочкам весь предстоящий урок.
От Гетты исходил некий жар. Она тоже получила от Оптимума соответствующее уведомление. Случайные прикосновения нас обжигали. По-моему, Гетта ничего в моих объяснениях не поняла. А у меня пару раз, как от затекшей воды, вдруг защипало глаза.
Однако я сморгнул, и это прошло.
В данном случае наши цели просты и понятны всем. Мы назначили этот референдум, потому что хотим, чтобы наша страна была современной, высокотехнологичной страной, чтобы она шла в ногу со эпохой и, если получится, даже немного опережала ее.
Вряд ли кто-нибудь сумеет отвергнуть очевидные факты. За двадцать лет, прошедших с момента внедрения государственной социально-медицинской программы «Оптимум», наша страна совершила колоссальный рывок вперед. Она превратилась в одну из лидирующих мировых держав, в одного из самых авторитетных членов мирового сообщества. Заметно вырос уровень жизни наших граждан, заметно повысились их сознательность и ответственность, заметно снизился уровень неприемлемого социального негатива.