Для него не существовало таинъ: онъ виделъ все. Незнакомый человекъ могъ придти къ нему и молчать, а онъ зналъ его жизнь и его обстоятельства и зачемъ онъ сюда пришелъ. Отецъ Амвросш разспрашивалъ своихъ посетителей, но внимательному человеку по тому какъ и каие вопросы онъ ставить, было ясно, что Батюшке все известно. Но иногда по живости природы, это знате выказывалось наружу, что всегда приводило старца въ смущете. Однажды къ нему подошелъ молодой человекъ изъ мещанъ съ рукой на перевязи и сталъ жаловаться, что никакъ не можетъ ее вылечить. У старца былъ еще одинъ монахъ и несколько спрянь. Не успелъ тотъ договорить: «болитъ, шибко болитъ», какъ старецъ его перебилъ: «И будетъ болеть, зачемъ мать обидЬлъ?» Но сразу смутился и продолжалъ: «ты ведешь–то себя хорошо ли? Хорошш ли ты сынъ?»
Батюшку нельзя себе представить безъ участливой улыбки, отъ которой становилось какъ то весело, тепло и хорошо, безъ заботливаго взора, который говоритъ, что вотъ онъ сейчасъ для васъ придумываетъ и скажетъ что–нибудь очень хорошее, безъ того оживлешя во всемъ — въ движешяхъ, въ горягцихъ глазахъ — съ которымъ онъ васъ выслушиваетъ, и по которому вы хорошо понимаете, что въ эту минуту онъ весь вами живетъ, и что вы ему ближе, чемъ сами себе.
Отъ живости батюшки, выражеше лица его постоянно менялось. То онъ съ лаской глядёлъ на васъ, то смеялся съ вами одушевленнымъ молодымъ смехомъ, то радостно сочувствовалъ, если вы были довольны, то тихо склонялъ голову, если вы разсказывали что–нибудь печальное, то на минуту погружался въ размышлеше. Когда вы хотели, чтобы онъ сказалъ, какъ вамъ поступить, то решительно принимался качать головой, когда онъ отсоветывалъ какую нибудь вещь, то разумно и подробно глядя на васъ, все ли вы понимаете, начиналъ объяснять, какъ надо устроить ваше дело.
Во все время беседы на васъ зорко глядятъ выразительные черные глаза Батюшки. Вы чувствуете, что эти глаза видятъ васъ насквозь, со всемъ, что въ васъ дурного и хорошаго, и васъ радуетъ, что это такъ, что въ васъ не можетъ быть для него тайны.
Голосъ у Батюшки былъ тихш, слабый, — а за последше месяцы онъ переходилъ въ еле слышный шопотъ.
Чтобъ понять хоть сколько нибудь подвижничество о. Амвроая, надо себе представить, какой трудъ говорить более 12 час. въ день, когда языкъ отъ усталости отказывается действовать, голосъ переходить въ шопотъ, и слова вылетаютъ съ усилiемъ, еле выговариваемыя. Нельзя было спокойно смотреть на страшно изнеможеннаго старца, видя его голову, падающую на подушку; слыша, какъ языкъ его еле говоритъ, когда онъ при этомъ старался подняться, подробно разсуждать о томъ, съ чемъ къ нему приходили. Созидающая деятельность была у него въ крови. Онъ часто научалъ другихъ предпринять какое–нибудь дело, и когда къ нему приходили сами за благословешемъ на подобную вещь частные люди, онъ съ горячностью принимался обсуждать и давать свои пояснешя. Онъ любилъ бодрыхъ, сообразительныхъ людей, соблюдающихъ слова: «самъ не плошай» — и давалъ благословеше, а съ нимъ и веру въ удачу самымъ смелымъ предпрiяттямъ.
Одинъ помещикъ, зять оптинскаго монаха, часто посегцавшш Оптину и Старца, однажды пришелъ къ Батюшке, который къ нёму обратился со словами: «Говорятъ» (Батюшка очень любилъ употреблять слово «говорятъ» для прикрытая своей прозорливости) «говорятъ, около тебя выгодное имеше продается, — купи».
Помещикъ удивился. — «Продается, батюшка — и какъ бы хорошо купить, да это мечта одна: имеше большое, просятъ чистыми деньгами — хоть дешево, а у меня денегъ нѣтъ».
«Денегъ … повторилъ тихо батюшка, деньги–то будутъ». Потомъ они перешли къ другимъ разговорамъ. На прогцаше о. Амвросш сказалъ: «Слышишь — имѣше–то купи». Помещикъ отправился домой на своихъ лошадяхъ. По дороге жилъ его дядя, богатый, но страшно скаредный старикъ, избегаемый всей родней. Такъ случилось, что пристать было негде и пришлось заехать къ дядѣ. Во время беседы дядя спрашиваетъ: «Отчего ты не купишь имеше, которое около тебя продается: хорошая покупка!» А тотъ отвечаетъ: — «Что спрашиваешь, дядюшка! Откуда мне столько денегь взять?» — «А если деньги найдутся: хочешь взаймы дамъ?» Племянникъ принялъ это за шутку, но дядя не шутилъ. Имеше было куплено и новый владЬлецъ прiехалъ распорядиться. Не прошло еще и недели, барину докладываютъ, что пришли купцы торговать лесъ. Лесь этого имешя они хотели купить не весь, а часть его. Стали говорить о цене: «Мы съ тобой, баринъ, торговаться не будемъ — цену сразу поставимъ», и назвали ту цену, за которое было куплено все имеше. Приходитъ къ батюшке состоятельный орловскш помещикъ, и, между прочимъ, объявляетъ, что хочетъ устроить водопроводъ въ своихъ обширныхъ яблоневыхъ садахъ. Батюшка уже весь охваченъ этимъ водопроводомъ. «Люди говорятъ, — начинаетъ онъ со своихъ обычныхъ въ подобныхъ случаяхъ словъ, — люди говорятъ, что вотъ какъ всего лучше», — и подробно описываетъ водопроводъ. Помещикъ, вернувшись въ деревню, начинаетъ читать объ этомъ предмете; оказывается, что батюшка описалъ последшя изобретешя по этой части. — Помещикъ снова въ Оптиной. «Ну, что водопроводъ?» — спрашиваетъ Батюшка. Вокругъ яблоки гнили, а у этого помещика — богатый урожай яблокъ. Прiехала къ старцу почетная женщина, о которой сочли нужнымъ немедленно доложить ему. — «У меня все равны — сказалъ старецъ, — мышка и маленькая, да пойди, поймай ее».