Однажды былъ пожаръ, сдѣлавшій убытокъ на 2 тысячи, Вынесли на пожаръ чудотворную икону Казанской Божіей Матери. Стали съ ней противъ вѣтра, и послѣдній измѣнилъ свое направленіе, обратился въ лѣсъ и пожаръ былъ потушенъ. О. Моисей послѣ выразился о пожарѣ такъ: «да, ужъ нельзя не подумать, что это плоды моихъ грѣховъ. Бѣды ходятъ по людямъ, а не по лѣсу. Пріятенъ Боіу человѣкъ въ пещи смиренія. И такъ благо мнѣ, что смирилъ меня Господь.» Іоаннъ Лѣствичникъ говоритъ: «Гдѣ не присутствуетъ свѣтъ, тамъ все мрачно и гдѣ нѣтъ смиренномудрія, тамъ все нечисто и суетно».
Всю жизнь о. Архимандрита можно выразить такими словами: онъ жилъ сокровенно въ Богѣ. Среди непрестанныхъ заботъ и попеченій внѣшнихъ, въ немъ былъ «потаенный сердца человѣкъ въ неистлѣніи кроткаго и молчаливаго духа» (1 Петр. 3, 4) (Послѣ кончины о. Моисея были найдены отрывки его дневника, написаннаго въ его молодости въ бытность его отшельничества въ Рославльскихъ лѣсахъ: «Декабря 15–го. Во время трапезы блеснуло въ умѣ разумѣніе относительно до сожительствующихъ со мною братьевъ, чтобы ихъ погрѣшности, видимыя мною и исповѣдуемыя ими, принимать на себя и каяться какъ за собственныя свои, дабы не судить ихъ строго и гнѣвомъ отнюдь не воспламеняться. Равномѣрно и имъ мои погрѣшности должно принимать на себя, съ исповѣданіемъ передъ Богомъ. И такъ да дастъ Господь разумъ и силы другъ друга тяготы носить и тѣмъ соблюдать законъ Христовъ, любовь и миръ. Ошибки, проступки и грѣхи братьевъ да будутъ мои.» («Жизнеоп. Наст. Опт. Пуст. Архим. Моисея», Москва 1882, стр. 33).
Одна иіуменія, окруженная сестрами встрѣтила о. Моисея на дорогѣ. Всѣ онѣ ему поклонились, прося благословенія, но онъ, всегда привѣтливый, шелъ не замѣчая никого. Игуменья громко назвала его имя, онъ очнулся, удивился, что около него цѣлая толпа людей, сталъ извиняться. Но выраженіе лица его, орошенное слезами свидетельствовало въ какомъ состояніи его застигли. Онъ настолько углубился въ молитву, что не замѣтилъ монахинь.
«Самъ то я хуже всѣхъ», часто повторялъ о. Архимандритъ; «другіе можетъ быть только думаютъ, что они хуже всѣхъ, а я на самомъ дѣлѣ дознался, что я хуже всѣхъ». Сбывались на немъ слова Пр. Аввы Дороѳея: «Какъ деревья, когда на нихъ бываетъ много плодовъ, то самые плоды преклоняютъ вѣтви къ низу и нагибаютъ ихъ, такъ и душа, когда смиряется, тогда приносить плоды и чѣмъ болѣе приносить плода, тѣмъ болѣе смиряется, ибо и святые, чѣмъ болѣе приближаются къ Боіу, тѣмъ болѣе видятъ себя грѣшными». На вопросъ одного іеромонаха о келейномъ правилѣ о. Моисей сказалъ: «да, я прежде различныя правила исполнялъ, а теперь мнѣ осталось одно только правило — мытарево: «Боже, милостивъ буди мнѣ грѣшному» (Лк. 18,13).
Такъ смиренно выражался о себѣ Старецъ, но близко знавшимъ и понимавшимъ его жизнь было очевидно въ немъ не только «дѣяніе», но въ «видѣніи восходъ», т. е. созерцательная молитва и богатство дарованій.
О. Архимандритъ Моисей успѣлъ благополучно скрыть себя отъ людей, почему при жизни его многіе, не знавшіе его близко считали его, хотя и хорошимъ, но обыкновеннымъ человѣкомъ: только духовные мужи, «востязуюгціе вся», по слову Апостола (1 Кор. 2,15), ощущали благоуханіе добродѣтелей о. Моисея и считали его высокодуховнымъ Старцемъ, не напрасно проведшемъ жизнь свою въ трудахъ и подвигахъ. На немъ исполнились слова Св. Епископа Нифонта: «въ послѣднее время тЬ, которые по истинѣ будутъ служить Боіу, благополучно скроютъ себя отъ людей и не будутъ совершать среди нихъ знаменій и чудесъ, какъ въ настоящее время, но пойдутъ путемъ дѣланія, раствореннаго смиреніемъ, и въ Царствіи Небесномъ окажутся больше Отцевъ, прославившихся знаменіями» (Варсануфій Великій, Москва 1855 г., стр. 654).
Письмо отца архимандрита Моисея Оптинскаго къ сестрѣ своей м.Максимиллѣ