Вообще-то принести воды и расставить столы и стулья ― это послушание брата, который привозит хлеб и пирожки на тележке и увозит пустые ящики. Но он очень загружен работой, и не всегда его можно дождаться. А Миша тут как тут.
В выходные, когда народу в обители много, желающих попить чая с монастырскими пирожками так много, что я порой остаюсь без обеда. Выйти на улицу и прибраться некогда. А тут Миша:
– Водички принести, а?
– Давай тряпку, там детишки чай пролили, надо стол вытереть, во!
– Щас дождяра ливанёт, давай мебель твою начну убирать.
Миша сейчас нигде не работает. Решил отдохнуть летом. А осенью собирается опять устраиваться на работу. У Миши летние каникулы.
Знающие Мишу люди говорят, что он всю прожитую жизнь работал грузчиком. А этой зимой работал на мойке автобусов. Говорят, что он не пьёт. Очень добрый и кроткий человек. Но умственное развитие у Миши как у ребёнка.
Он говорит про себя:
– Я, это, не очень умный. Живу, во!
– Миша, как ты учился?
Смущённо улыбаясь, показывает один палец, а затем два пальца:
– Колы да двойки! Во! Восемь классов закончил!
– Миша, ты почему с работы ушёл?
– Автобусы мыл! Зимой! Во! А ты попробуй зимой холодной водой автобусы мыть!
У Оптиной иногда стоят нищие, просят милостыню. Миша денег не просит.
– Миша, ты на что живёшь? Ты не просишь милостыню?
– Не! Я машины мою. Мне за это дают денежку. А иногда ничего не дают. Смеются.
Сегодня Мише за работу дали сто рублей. Миша счастлив. Он гордо показывает мне сторублёвую бумажку: «Деньги!» Сидит за столом. Время от времени достаёт сто рублей, разглаживает, рассматривает, снова бережно кладёт в карман.
К киоску подходит блаженненькая Мария, она уже пожилая, но улыбка у неё как у ребёнка. На плакате, висящем на груди, написано: «Помогите сироте Марии на лекарства».
Миша суетится, подбегает ко мне:
– Во! Марии дай чаю! И пирожков! Это… С картошкой и булочку с маком! Во! Я заплачу! У меня есть деньги!
И Миша радостно протягивает свою драгоценность ― сторублёвую бумажку. Миша покупает Марии то, что любит сам, ведёт старушку, усаживает и радостно угощает.
Он счастлив. У него есть деньги, и он может потратить их на более нуждающегося человека. Миша радуется простым вещам ― солнцу и дождю. Чаю и булочке.
Воробьишке, клюющему крошки с его ладони. Рыжему коту за калькулятором. Возможности помочь людям. У Миши нет кризиса. Он не читает газет и не знает о нём.
– Миша, у тебя родители живы?
– Не! ― Миша отвечает коротко и отходит.
Сидит за столом, думает, видимо, о грустном, затем подходит:
– Алёнушка! А я свою мамочку знаешь где похоронил? На новом кладбище! У меня мамочка очень хорошая была. Она меня строго держала ― во! И любила! А теперь я один совсем. Плохо, Алёнушка, одному.
– Ну, ничего, Мишенька! Да и не один ты! Ты же со мной!
– Да, я с тобой! Я тебе помогаю, да?!
Мишу угостили конфетами. Он приносит их мне:
– Алёнушка, сестрёнка, конфеты, во!
Ему приятно поделиться своей радостью.
У Миши есть мечта.
– Алёнушка, а знаешь, хочу я свой домишко! У меня там банька будет, во! Хочу завести два поросёнка, барашка, гусей. Хорошо!
К киоску подходит милиционер:
– Миша! Мишка! Ты чо не бреешься? Ты у нас, этот, как ево, комильфо! Дон Жуан!
И обращаясь ко мне:
– Он вам не мешает?
Миша смущён словом «комильфо». Я вижу, что он очень деликатен. При всей простоте Миша своей скромностью и тонкостью чувств мог бы соперничать с самым образованным человеком. Миша краснеет и пытается улыбаться милиционеру, и я чувствую, как ему неудобно за грубые шутки. Душа у него детская и чистая.
Сегодня у Миши сплошные искушения. После милиционера к киоску приехал холёный мужчина на дорогой иномарке. Купил, долго выбирая, пирожок с рыбой и кофе. А потом подошёл к сидящему за столом Мише и, присаживаясь, бросил ему:
– Пшёл вон отсюда! Развелись тут, бомжи несчастные!
Миша покраснел и встал. Бросил взгляд в мою сторону и кротко отошёл от киоска.
Сел на бордюр рядом с колонкой. Сидит. Голову опустил.
Мужчина из иномарки подходит ко мне второй раз:
– Налейте, пожалуйста, ещё кофе.
Я глубоко вздыхаю. Мысленно прощаюсь с полюбившимся мне послушанием и отвечаю:
– Простите, но я не могу налить вам кофе, пока вы не извинитесь перед моим братом, которого вы только что обидели.
Мужчина поражён:
– Перед вашим братом?!
– Да, Миша ― мой брат. И ваш брат. Он очень расстроен. Утешьте его.
Я смотрю в глаза мужчине. Добавляю мягкости в голосе:
– Пожалуйста!
Выражение лица мужчины меняется. Как будто, встретившись взглядом со мной, он понимает меня и чувствует мою нежность к Мише.